Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Надеюсь, в следующей порции сюжет хоть куда-то двинется
Глава 3
читать дальше- Идиот! – вопил кто-то. – Болван, прекрати немедленно! Я никак не мог сообразить, откуда исходит этот пронзительный, не дающий сосредоточиться вопль. Понятия «где» и «откуда» вообще не имели смысла в этой пустоте без протяженности и направлений. Крик был повсюду и вроде бы даже внутри того непонятного, что я смутно ощущал собой. И это раздражало меня все больше и больше. Я не был испуган тем, что происходит – тем более, что не происходило ровным счетом ничего. Мне здесь почти нравилось, и я все больше злился на крикуна, не дававшего мне в полной мере насладиться покоем. - Прекратиииии! Мое терпение лопнуло. - Сам прекрати! – заорал я. – Чего привязался? .Собственный голос мне не понравился. На самом деле, это был вовсе и не голос. Я не мог понять, как можно кричать, не используя вокализатор, а то, что я его не использовал, я мог поклясться. Теперь я понял, что и непонятного крикуна я слышал вовсе не аудиодатчиками. Меня поразил даже не сам факт, а то, что еще мгновение назад я понятия не имел о таких вещах, как вокализатор и аудиодатчики, а теперь вдруг вспомнил. И с этим словно бы рухнула какая-то преграда – воспоминания начали разворачиваться передо мной, все быстрее и быстрее, пока не развернулись до конца. Я то ли застонал, то ли зарычал от ярости и отвращения. - Нет! Нееееет! - Кричишь, тварь? – сказал я. – Кричи, кричи. Что, нехорошо? - Ты... ты убиваешь нас обоих! - Не знаю уж, как я это делаю, но рад, если так, – мстительно произнес я. – Значит, не зря пропаду. Хотя, вообще-то мне кажется, что я уже умер, иначе, - где это мы? - Нет...еще нет. Мы еще живы. Мы в пространстве соединения. Наши разумы могут взаимодействовать, но твой корпус не хочет... Вернее, ты не хочешь... - Еще бы я хотел! – сказал я с усмешкой. Усмехаться, не имея губ, трудновато, но я почему-то знал, что мой собеседник и так прекрасно понимает меня. – Погоди, ты что, хочешь сказать, что мне достаточно как следует пожелать загнуться, и вся эта ерунда закончится? Превосходно! - Неееет! Остановись! Я только рассмеялся. Уже не обращая внимания на вопли, попытался сосредоточиться на одной мысли... и внезапно понял, что не могу. Наверное, пребывая в отключке, я и правда всем своим существом хотел исчезнуть, уйти от этого ужаса, но сейчас, в почти полном сознании, мне хотелось совсем другого – выжить вопреки всему, и не просто выжить, а еще и от души посмеяться над возникшими из прошлого чудовищами. Я не хотел умирать вот так! Я не знал, что именно сотворили с моим злосчастным корпусом, но я представил себя пристегнутым к лабораторному столу, со снятой обшивкой и обнаженными схемоблоками, к которым было присоединено нечто невообразимо отвратительное. Моей фантазии не хватило, чтобы представить себе это во всех подробностях, но и того, что я знал о квинтессонах, было достаточно, чтобы во мне не осталось ничего, кроме тоски и ярости. Почему это случилось именно со мной? Почему я не погиб во время Восстания, пережил безумную неразбериху и бойню на Кибертроне, тысячелетия войны, плен – чтобы все кончилось здесь, в омерзительных щупальцах тех, кого я ненавидел с первых дней существования? Словно бы их и не было, всех этих тысячелетий подвигов, позора, горя и радости, словно бы они были наваждением... Нет, врете, мерзавцы – это вы наваждение! Стоп, оборвал я себя. Остановись и подумай. Никаких наваждений нет. есть реальность – простая и недвусмысленная. Анализируй ее как боевую задачу. Допустим, ты выживешь. Какие у тебя шансы отомстить пятиликим или хотя бы помешать им? Да никаких! Если в тебя и не загрузят программу подчинения, все равно у них есть тысяча способов держать все под контролем. И это... существо внутри тебя – оно об этом позаботится прежде всего. Я снова содрогнулся от отвращения. Ну, а если ты умрешь, сдохнет хотя бы один пятиликий... - Ты ошибаешься. Я бы, наверное, вздрогнул, если бы у этого нового моего «я» было подвластное ему тело. Я уже успел забыть о своем «компаньоне», сбросил его со счетов. Тем более, что он вроде как на время заткнулся, должно быть, сообразив, что криком ничего не добьешься. - Что? - Не пятиликий. Я один. Проклятье, он читает мои мысли! Впрочем, то ли еще будет... - Знаю, что один. До второго мне, увы, не добраться... - Ты не понял. - Мне показалось, что в бесплотном голосе прозвучала грусть. – Нас было пятеро. И я хотел бы, чтобы выжили двое, а если один, то не я. Я разозлился. Это было слишком похоже на идиотскую шараду. Пятиликие всегда обожали говорить обиняками. - А я хотел бы, чтобы вы передохли все. С чего ты взял, что я собираюсь разгадывать какие-то загадки? Мне послышался тихий смех. - Ну, я думал, хотя бы одна загадка тебя точно интересует... Почему мой драгоценный коллега Даартак не дал тебе взглянуть в свою пятую пару глаз? - Вон из моих мыслей, пакость! – прорычал я. Квинтессон был прав – этот нелепый вопрос мелькнул в моем гаснущем сознании перед тем, как я отключился, и снова всплыл в моей памяти, когда я вспомнил все. – Прекрати в них шарить! - Поверь, мне это не доставляет ни малейшего удовольствия, - последовал меланхоличный ответ. – Но ничего не могу поделать – ты слишком громко думаешь. Будто железякой в железяку бьешь, честное слово... Так вот, хочешь подсказку? Я чувствовал, что еще немного – и свихнусь. Находиться в самом центре Ничто, без единого сигнала от своих датчиков в компании заклятого врага, который то истерично вопит, то ведет издевательски вальяжную беседу... Пожалуй. именно поэтому я и продолжал этот нелепый разговор – мне не хотелось умереть безумцем. Стыдно как-то... - Ну? - По той же, по которой между нами не бывает разногласий. - Бессмыслица какая-то, - сказал я. – Это не подсказка, а новая загадка. - Ошибаешься. Ты не торопись, а подумай. - Некогда мне думать о всякой ерунде, - сказал я. – Хватит меня морочить. Я должен придумать, как сделать так, чтобы ваш проклятый эксперимент не удался. - Сперва реши одну задачу – и тогда поймешь, нужно ли решать вторую. Скажи, почему вам в свое время так и не удалось перетащить ни одного из нас на свою сторону? А ведь вы пытались... - Это автоботы пытались, - зло сказал я.- Любят они безнадежные затеи. Я так вас просто грохал, без разговоров. - И был совершенно прав. Умница. В чем же, по-твоему, причина такого нашего... единодушия? - Да вы просто мерзавцы, вот и все! Насквозь испорченные, на все мозги чокнутые мерзавцы! Мне снова послышался тихий призрачный смех. - Ну, я, наверное, не открою секрета, если скажу, что автоботы думают о вас точно так же. Однако, есть среди вас и такие, кто сменил знак... Не возмущайся, я ведь не говорю, что они поступили хорошо! А вот среди нас... Кстати, о мозгах. Ты помнишь, какой формы наш мыслительный аппарат? Видел когда-нибудь? - Разумеется, - сказал я. – Правда, в слегка поврежденном состоянии, уж извини. Я вспомнил нечто, похожее на толстую шестерню или турбину с пятью лопастями из какого-то отвратительно мягкого темно-бордового материала, плавающую в тягучей желтоватой жидкости. Я сам никогда бы не принял это за мозг разумного существа, но ученые были единодушны. Была еще какая-то теория, связанная с пятиконечной формой этого устройства. Пять лопастей, пять лиц... - В точку. Если бы ты стрелял так же метко, как мыслил, то был бы по-настоящему опасен... Ну, еще одно маленькое усилие. Скажи, если у вас в команде из пятерых четверо хотят лететь на север, а один на юг, куда полетит команда? - Куда большинство, конечно. Если кто-то хочет в другую сторону – пусть летит в одиночку, ему же хуже. - Прелестно. Ну, а если он просто не может полететь в одиночку? Если он, например, на борту транспортника и для верности прикручен к стенке? А для еще большей верности ему отключили все внешние датчики и устройства вывода информации, а процессор используют как приставку к бортовому компьютеру? Наконец до меня начало доходить. Проклятье, неужели он хочет сказать, что... - Так значит, у вас не просто мозги из пяти частей, а вас действительно пятеро? Пять разных личностей соединенных в одну? Как в наших слияниях? - Не совсем. Став одни целым давным-давно, мы уже не можем разъединиться, но каждый частично осознает себя внутри целого. И если пятиликий повернулся к тебе другим лицом, значит, ты говоришь в каком-то смысле с другим собеседником. И только один... или двое в каждой пятерке никогда не будут иметь шанса задать тебе вопрос. Тысячелетия видеть, слышать, осознавать все, но не иметь своей воли, своего голоса. Невольно служить тем, кто заключил тебя в эту тюрьму, чувствовать, как они используют твой разум – и не знать, как помешать... - Я бы сошел с ума, - с чувством сказал я. - О. Я вижу, ты поверил. Опрометчиво, опрометчиво. А что если я просто тяну время... заодно рассказывая тебе, что тебя ждет? Что, если я один из тех... троих? - Нет, - сказал я, помедлив. – Я не могу читать твои мысли – и меня это бесит – но я чувствую, что ты не врешь. Мы с тобой в одном положении, Канхаарн. - Не называй меня этим именем! – с неожиданной яростью воскликнул он. – Канхаарн мертв. К сожалению, Данрэл тоже. Он был лучше и сильнее духом, мне кажется, он долго надеялся что-то изменить, вырваться из-под их власти. Не стал безразличным наблюдателем, как я. Должно быть, в последнее время он отчаялся и уже не видел выхода кроме смерти, потому-то все и случилось... Зови меня Грайор – когда-то это имя было моим... - Вот теперь я тебе действительно верю, сказал я. Если бы ты отозвался на имя пятиликого, я больше не стал бы с тобой разговаривать. - Странная ты личность, Феникс, - задумчиво проговорил квинтессон. – Ты очень наивный - и при этом обладаешь быстрым и ловким разумом. Противоречие, но, как ни странно, весьма гармоничное. Как тебе удалось прожить так долго? - Сам удивляюсь, - сказал я. – Я ведь редко попадаю просто в неприятности, только в катастрофы. Как на этот раз. Только на сей раз мне вряд ли удастся выжить, ты уж извини. Нельзя допустить, чтобы эксперимент удался – удачные эксперименты обычно повторяют, снова и снова. - Это ты меня извини, - сказал Грайор. – Ты был отчасти прав, я действительно отвлекал тебя и тянул время. Соединение уже завершилось – примерно двадцать стандартных секунд назад, наши функции полностью стабилизировались, скоро включатся твои внешние сенсоры. Я ведь, как и ты, хочу жить, Феникс. Очень хочу. Я, можно сказать, только что родился второй раз. - Твварь! – сказал я. – Все вы до одного лживые твари, а я наивный дурак. Только я ведь все равно найду способ покончить со всем этим. Даже не сомневайся. - Ты очень похож на Данрэла, - грустно сказал Грайор. – Не волнуйся. Если ты будешь слушать меня, мы вместе найдем способ покончить с Даартаком и его экспериментами – без всех этих красивых, но глупых самопожертвований. Только не мешай мне – и все получится. Я уверен. - Это с какой стати? - Ну... Хотя бы с такой, что Даартак понятия не имеет, кто из пятерых личностей Канхаарна сейчас находится в твоем корпусе – иначе он не стал бы возиться со мной, даже из научного любопытства. Положись на меня. Может быть, я и лживая тварь, но тебя я не обману. Не в моих это интересах.
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Точнее одного ящера. Автор утверждает, что это Kang, тот самый бозак, который стал правителем первого города-государства драконидов. Ну, на Кэна (и на бозака вообще) это ИМХО похоже не очень, но товарисч красивый.
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Что-то меня с утра не по-детски прет от драконидов - есть у меня и такая трава, если кто помнит. Пошарился по Девианту - и нечаянно нашел вот такое - и правда, не детское . Предупреждаю - эротика. Предупреждаю - любовная сцена между драконидообразным существом и человеческой женщиной, так что если кто не уважает "зоофилию" - ай`м сорри, под море не ныряйте. Хотя ИМХО, это ни разу не зоофилия и просто очень красивая картинка... Словно бы иллюстрация к одной моей вещи, находящейся в набросках. Автор - rinpoo-chuang.
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Отзанимался неделю в "Планете Фитнес". Пока что ощущение такое, что в сказку попал Удобно, светло, чисто и целая куча таких вещей, о которых я не имел представления или думал, что это "фи". В итоге всю неделю силовые тренажеры почти и не трогал, ударил по групповым занятиям. Йога, пауэр флекс, супер скалпт... Чувствую, что это именно то, что мне нужно сейчас - растяжка, правильное дыхание, выносливость, тонус мышц. Качаться, конечно, хорошо, но если мышц не видать под жиром и еле таскаешь эти мышцы плюс жир, а при попытке подвигаться пошустрее, заливаешь пОтом все вокруг... В общем, мне плевать, что занимаюсь вместе с худеющими тетеньками и бодрыми бабульками. Мне ехать, а не шашечки.
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Сегодня мелочь впервые залезла на висящий под потолком кухонный шкафчик, где спал уставший от ее бурной активности кошак. Потом несколько раз слезала - и снова запрыгивала. Упражнялась
А вот такой вот хитрой фигурой они дрыхнут на отцовской кровати:
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
После нашей доблестной ретирады снова дождик пройдет, как и все пройдет. А потом напишут, что мы были гады, а кто-то напишет наоборот. После нашей доблестной ретирады я надеюсь, не будет баллад: не бывает такой баллады, где героям давно все равно, кто из них виноват.
Джек охотится на уток перед школой и приезжает в школу с ружьем в машине: 1957 – Директор школы осматривает ружье Джека, идет в свою машину, берет свое ружье и показывает его Джеку. 2007 – Полная эвакуация школы, приезжает ФБР и забирает Джека в тюрьму. Джек больше никогда не получит доступ к оружию. Психологи успокаивают психически-травмированных студентов и учителей.
Джон и Марк дерутся на кулаках после школы: 1957 – Собирается толпа, Марк побеждает, Джонни и Марк жмут руки и становятся лучшими друзьями. 2007 – Кто-то вызывает полицию, приезжает группа копов в бронежилетах и арестовывает Джонни и Марка. Оба получают срок в детской колонии и исключены из школы.
читать дальшеДжеффри ведет себя шумно в классе, мешает другим студентам: 1957 – Джеффри получает замечание и отправляется к директору, где выслушивает серьезную лекцию. После этого возвращается в класс и больше никого не беспокоит. 2007 – Джеффри получает большую дозу риталина, превращается в зомби и тестируется на Синдром Дефицита Внимания. Школа получает дополнительные деньги от штата, потому что Джеффри – инвалид.
Билли разбивает стекло в соседской машине, и его отец порет его ремнем: 1957 – Билли больше не бьет стекол, вырастает нормальным юношей, идет в колледж и становится успешным бизнесменом. 2007 – Папа Билли арестован за жестокое обращение с детьми. Билли отправляется в интернат и вскоре присоединяется к уличной банде. Психолог убеждает сестру Билли, что ее в детстве тоже пороли, и отец садится в тюрьму. Мама Билли начинает жить с этим психологом.
У Маркa болит голова, и он берет с собой в школу аспирин: 1957 – У директора тоже болит голова, и Марк делится с ним аспирином на площадке для курения. 2007 – Вызывается полиция, Марк исключается из школы за нарушение школьного режима контроля лекарственных препаратов, его машина обыскивается на предмет наличия наркотиков и оружия.
Педро проваливает экзамен по английскому: 1957 – Педро идет в летнюю школу, доучивает английский, сдает экзамен и идет в колледж. 2007 – Дело Педро передается в верховных суд штата. Газеты настаивают на том, что требование знания английского для выпуска из школы – это проявление расизма. Организация защиты гражданских прав подает в суд на всю школьную систему образования и заодно на учителя английского из школы Педро. Английский исключается из списка обязательных предметов. Педро получает свой диплом, но после института все равно работает газонокосильщиком, поскольку не знает английского.
Джонни разбирает новогоднюю хлопушку, засовывает ее в банку с горючим веществом и взрывает муравейник на территории школы: 1957 – Муравьи погибают. 2007 – Вызываются представители Бюро Контроля за Алкоголем, Табаком и Оружием, ФБР и Департамента Защиты Отечества. Джонии арестован за попытку террористического акта, ФБР допрашивает и открывает дело на родителей; братья и сестры отправляются в интернат, компьютеры конфискованы. Отец Джонни попадает в список потенциальных террористов и больше не может летать на самолетах.
Джонни падает на перемене и разбивает коленку. Его видит плачущим учительница Мэри. Мэри обнимает Джонни и гладит его по голове: 1957 – Вскоре Джонни перестает плакать и бежит играть дальше. 2007 – Мэри обвиняется в сексуальном домогательстве и теряет работу. Ей грозит 3 года в тюрьме штата. Джонни светит 5 лет психологической терапии.
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
... выдавать куски своей новой долгоиграющей авантюры по пятницам. Каждую пятницу, как солнце закатится или через одну - как будет получаться. По-моему, это удобно
Глава 2
читать дальшеНет, конечно, планету они взрывать не стали - это я со страху погорячился. Они сделали куда проще и эффективнее - всего пара залпов, и на месте тюремной колонии образовался аккуратный и весьма правдоподобный кратер. Летел мимо осколок кометного ядра, попал в ловушку гравитации, бывает. «Алые» слетают с инспекцией, поскорбят по своим, заодно и по нам - недоисправленным и неисправимым. Они, «алые», любят такое - светлую, очищающую душу скорбь... Я стоял, пришпиленный невидимыми силовыми путами к стене рубки и тупо смотрел на экран, где таяли в пустоте пять бессмысленных лет моей жизни. Вот и «обновки» на боку планеты уже не видать... Мне казалось, что я прощаюсь не с годами плена, а со своей жизнью вообще. Действительность, окружавшая меня сейчас, была чем-то другим, чем-то вроде того призрачного существования за Гранью, в которое верят некоторые. Разве не были этот корабль и его хозяева гостями прямиком оттуда? - Там не на что больше смотреть, - сказал квинтессон, - и я вздрогнул. Мне потребовалось все мужество, чтобы вновь встретиться взглядом с этими тихо мерцающими изумрудными глазами. Округлое тело покоилось в углублении-гнезде ложемента, дугой обнимавшего пульт. Еще одно углубление пустовало. Свободно свисавшие щупальца пятиликого медленно покачивались в завораживающем ритме. - Мне нравится смотреть на Пространство, - сказал я, чтобы хоть что-то сказать. Квинтессон усмехнулся одним из ртов и коснулся щупальцем сенсорной пластины пульта. Экран погас. - Поговори со мной. Ты меня удивил, а этим могут похвастать немногие. Почему ты сдался? Я ждал этого вопроса с самого начала, но задали мне его только сейчас. Я был готов держать ответ, еще шагая по трапу к проклятому кораблю, но пятиликий только внимательно оглядел меня и без разговоров препоручил солдатам, а они были совсем уж неразговорчивы. Я думал, что меня бросят в какой-нибудь трюм, где я увижу остальных, но вместо этого меня притащили в тесную каморку, где тщательно обшарили при помощи детектора, а в довершение всего подсоединили ко мне какой-то нелепый ящик и вынули все энергокапсулы. Судя по тому, что мой корпус функционировал вполне исправно, это был какой-то внешний источник энергии. Затем меня шустро переправили сюда, в рубку, и превратили в говорящее украшение интерьера. - По-моему, то, что я только что видел, хороший аргумент в пользу сдачи, - с усмешкой сказал я. - Да, - сказал пятиликий. – Но ты это увидел только сейчас. Тогда ты еще не мог этого знать. - Ты считаешь меня неспособным на простые умозаключения? Я не хотел гадать и рисковать. Служить вам лучше, чем превратиться в пыль. - Странно... – квинтессон повернулся ко мне другим лицом. Мне совершенно некстати вспомнилось, как наши ученые спорили, является ли каждый пятиликий единой личностью или конгломератом. Кажется, они так и не пришли ни к какому выводу. – Я был уверен, что вы всегда предпочитаете смерть. Ты трус? Я подумал. что он легко узнал бы ответ на свой вопрос, не будь я скован и безоружен. - Просто не вижу причин умирать. Я уже служил вам когда-то, почему бы не послужить снова? Я ведь был гвардейцем. Третье лицо. Неприятно разговаривать с таким вертлявым собеседником. - Вот как? Почему ж ты тогда жив? Осторожно, осторожно... - Потому что я не дурак и люблю жизнь. Когда меня захватили мятежники, мне пришлось притворяться, что я безумно рад «свободе». К счастью, мне довелось куда больше болтать о ненависти к вам, чем стрелять - ведь это случилось перед самым концом. Я думал, что вы уничтожены и едва не лишился рассудка, когда увидел... - Ты лишился рассудка гораздо раньше. Губы четвертого лица кривились от презрения, зло прищуренные глаза словно пытались прожечь меня насквозь. В этот миг я отчетливо понял, что погиб. - Ты, наверное, решил, что у нас короткая память. Но это не так. У нас прекрасно помнят все твои «подвиги», Феникс. Шестеро из нас погибли от твоей руки. Ты предатель и убийца, но я не знал, что ты еще и глупец. Я разочарован. На что ты рассчитывал? - Я привык использовать даже крошечную долю шанса, - помолчав, сказал я. - Кое-что я все-таки выиграл - как минимум, полтора часа жизни и интересную беседу. - Пытаешься притвориться, что тебе все равно? - с легким интересом спросил квинтессон. Я пожал плечами. - Мне и правда все равно. Я так или иначе уже мертв - распался на атомы там, на планете. Или был разрезан на куски при штурме. Я, можно сказать, умер уже дважды, так чего мне волноваться? Я просто жду. - Третьей смерти? - спросил пятиликий. Я промолчал. Сейчас, когда все надежды рухнули, мне как никогда хотелось жить, и я боялся хоть как-то выдать себя перед этим омерзительным существом. - Если твое молчание - это знак согласия, то ты ждешь напрасно. - ласково улыбнулся пятиликий. У меня для тебя припасено кое-что поинтереснее. Нет, пойми меня правильно, я вовсе не утверждаю, что ты не умрешь в итоге, напротив, ты умрешь почти наверняка - но не сразу. Я вообще не сторонник казней - это же такая безрассудная трата материала! Значит, лаборатория... Я едва смог сдержать дрожь, но одновременно с ужасом во мне шевельнулась надежда. Возможно, меня собираются доставить на планету, где обосновались пятиликие или на какую-нибудь их базу, а по пути может еще случиться все, что угодно! - Я тоже так думаю, - сказал я. Квинтессон рассмеялся своим странным вибрирующим смехом. - Мне нравится твоя наглость, - сказал он. – Пожалуй, я расскажу тебе, что тебя ждет. Не надо, подумал я. Чем позже я узнаю... Но, конечно же, с тем же успехом можно было надеяться удержать силой мысли выпущенную ракету. - Видишь ли, - сказал он, - Нас на корабле было двое. Сразу два щупальца красноречиво указали на пустующее углубление перед пультом. - С моим бестолковым помощником случилась досадная неприятность. Мало того, что он нарушил приказ и покинул корабль во время штурма, так еще и был отвратительно неосторожен. - Его подстрелил охранник? - с интересом спросил я. Квинтессон раздраженно взмахнул щупальцами. - Если бы! Этот никчемный глупец решил продемонстрировать забираемым образцам, к чему приводит непослушание. И у одного из образцов во время демонстрации взорвался энергоблок. Я ощутил ликование - и острую зависть к неизвестному бедняге, который - пусть нечаянно - принес куда больше пользы, чем смогу я. - Взрыв был слабым, но он повредил собственную энергосистему этого неудачника, - с брезгливой миной продолжал пятиликий. - В общем, от него мало что осталось... но все же осталось. Мне удается даже поддерживать жизнь в... останках. Но это ненадолго. Требуется новое тело. В это миг я от души пожалел, что я не самый тупой из безмозглых слуг пятиликих, начисто лишенных воображения. Я подумал, что мне нужно было остаться там, на планете - сейчас я всей душой мечтал, чтобы время повернуло вспять - но что толку? - Ну, так сделайте ему тело, - произнес я, не узнавая своего голоса. - Вы же умеете даже возвращать к жизни мертвых! В чем загвоздка? - В жизненной энергии, - немного грустно сказал квинтессон. - В глупце Канхаарне ее осталось слишком мало, а мы не умеем пополнять ее в наших телах. Если б не это, вам никогда бы не победить нас! Канхаарн не выживет в совсем новом теле, да он его и не дождется. Только пересадка может помочь, да и то чисто теоретически, вот я и хочу проверить теорию... - Так возьмите какого-нибудь из ваших солдат! - закричал я. Квинтессон рассмеялся. - Ты догадлив, но все же глуп. Неужели ты думаешь, что мы никогда не пробовали? Тела выдерживают пересадку, но не выдерживают разумы. Нам приходилось уничтожать получившееся, как ни поискорбно. - Почему ты считаешь, что так не случится и со мной? Пятиликий рассмеялся еще веселее, как будто я сказал что-то очень забавное. - Друг мой, если бы я был хоть в чем-то уверен, я бы взял любой другой образец. Нет, я понятия не имею, что получится. Вы с Канхаарном все равно уже почти отходы, к тому же в том, что я затеваю, согласись, есть некоторая ирония. Ты ведь предлагал службу? Вот и послужишь. Должно быть, он послал какой-то сигнал, потому что в рубку тут же вошли двое солдат. Силовое поле исчезло. Я рванулся вперед. Не знаю, что я пытался сделать - кидаться на пятиликого с пустыми руками - безумие. Впрочем, я и был в тот момент почти безумен. Меня тут же схватили с двух сторон, я попытался вырваться и обнаружил, что навешенная на меня батарея дает энергии ровно столько, чтобы держаться на ногах, а вовсе не для драки. Но я все равно извивался и дергался, осыпая пятиликого бессвязными ругательствами. Должно быть, им наконец это надоело, и меня угомонили шокером. По крайней мере, мне приятнее думать, что отрубился я именно по этой причине.
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Когда поймал себя на том, что собираюсь шастать между двумя спортивными клубами (в одном есть силовые тренажеры и свободные веса, но нет кардио, в другом - отличное кардио, силовые же напоминают сильно потраченные временем орудия пытки) платя за это в сумме три тонны в месяц, плюс проезд до второго клуба и обратно - остановился, подумал и понял, что маюсь дурью В итоге пойду завтра покупать в кредит карту "Планеты Фитнесс". Банально, зато без левого экстрима и геморроя. И тренажеры там в любимой бело-синей гамме
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
А вообще тихо зверею и иногда немузыкально подвываю на потолок. Ибо на данном этапе жизни окончательно дошло, что ничего рифмованного окромя песен выкаблучивать не хоцца. А пою я, дорогие товарищи, так, что впору использовать эти звуки как акустическое оружие - на страх агрессору, примерно как в песне Йовин про лажу, только круче. Гитару могу юзать только как мишка - пенек в лесу. Просить кого-то класть на музыку и петь - а с какой стати кому-то это делать? Никто ж не нанялся, разве что случайно один-два текста за душу зацепят... Вот такие вот несъедобные пирожки с жуликонами...
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
ОСЕНЬ
Ведьмы удел - он и прост и неистов - Быть обреченной костру... Желтые листья как будто мониста Дерзко звенят на ветру.
Эта краса станет легкой золою В белом огне декабря... В танце прощальном кружи надо мною, Брызги безумья даря,
Мчись по спирали с восторгом и страхом Прямо в объятья костра. Буду расстригой, погибшим монахом Шляться с тобой до утра,
Тычась губами в беспутные пряди, Врать про спасенье души... Рыжая бестия в пестром наряде, Что с тобой делать - пляши!
КАЛИКА
Крутит непогодушка, ох Боже ж ты мой, Ветер, словно тать, меня трясет за суму... Может, я на ощупь бы добрался домой, Только я и так в своем бедую дому.
Нет у дома крыши, ни столба, ни стены, За шестком суседки, в лампаде огня... Ус был вороной, да выцвел до седины - Белую ворону всякий сгонит с плетня.
Плащ был дорогой, да молью бит по краям, Горстка медяков - вот вся награда за труд... Запевай же песню, усталый Боян - Может в твою честь хоть что-то да назовут...
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
ТРАКТИРЩИК
Ты был трубадуром, скитался под небом, Крестьяне кормили то сыром, то хлебом То полной пригоршнею шуток и свежих идей. Тебя за бродягу считали бароны, Но были щедры, а их добрые жены Платили за песни не только любовью своей.
И вот стало звякать уютно в кармане, И птичкой слетело к тебе пониманье - Без наших сапог превосходно вращается мир. Довольно сбивать о неровности ноги, А если уж не отпускают дороги, То будьте практичны, мой друг, и откройте трактир!
Ведь надо ж когда-нибудь остепениться – Приостановиться, влюбиться, жениться И толстеньких деток наделать – как минимум двух. Умеренно пить и до сытости кушать, И у очага про диковины слушать, Сдувая в тепле пену с эля и с жарева мух.
читать дальшеИ вот ты живешь, как мечталось, на свете - Жена постарела, и выросли дети, И душит ночами перина, и давит колпак. Встаешь с неохотой, ложишься с кряхтеньем, Себя ощущая увядшим растеньем. Все чаще глядишь за окно – там лишь сырость и мрак.
А в зале трактирном шумит суматоха, Снует меж столами служанка-дуреха И рыжею крутит башкой – где диковинный гость? А гость опустил осторожно котомку И лютню достал, и настроил негромко, И так заиграл и запел - что откуда взялось?!
А в песне – все то, что являлось ночами, То, словно убийца, таясь за плечами, То нежной рукою маня из прекрасной дали: Горячее солнце в пронзительной сини, Лишающий разума запах полыни И вечные горы, что встали у края земли.
И ты, словно в столп соляной обращенный Стоишь потрясенный, чумной и смущенный – Так за душу взял тебя дьявольский искус дорог. А гость ухмыльнулся – ну истый чертяка! – Поднялся, не сделав намека и знака, Котомку свою прихватил и шагнул за порог.
И словно бы в сердце ударило что-то - Тулупчик с гвоздя и бегом за ворота, Окликнуть бродягу и рядом несмело пойти. Забыв впопыхах, что страдаешь одышкой, С краюхою сверток сжимая подмышкой, Шагаешь в ночи, не сказав ни «прощай», ни «прости».
И с плеч будто ржавые цепи скатились... А там, за спиною, уже спохватились И рыщут по дому, аукая, словно в бору. Кто в слезы, кто в ругань, галдят и гадают, Нечистого духа, плюясь, поминают, И ладят мальчонку за стражей скакать поутру.
Твой спутник смеется: «Не трусь, не догонят, К утру первый снег все следы похоронит, Судьба, как известно, исправно хранит дурака!» И вот ты уже не сбиваешься с шага, В глазах закипают простор и отвага, И посох дорожный все крепче сжимает рука.
По старой параноической традиции - если вдруг что у кого нечаянно увел - я не крал, оно само увязалось, охотно верну хозяевам по предъявлении докУментов
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Нашел в дневнике одного отраженца. Очень понравилось, отлично передает суть этого нового "Кошмара на улице Вязов" А лапа урода на переднем плане выглядит так, будто он держит в ней зонтик с ручкой, сделанной из чьего-то позвоночника
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Канцлер Ги
КАНТРИ АРТЕМИСА ЭНТРЕРИ (Единственный враг)
Моя трагедия комедий балаганных смешней, И потому безумно мне дорога: Я научился находить себе прекрасных друзей, Но не могу найти по силам врага. Среди завистливых ничтожеств и пустых болтунов Скажи хотя бы, разглядеть тебя как? Я вновь блуждаю в буреломе из обманчивых снов – Ищу тебя, о мой единственный враг!
Сто подлецов и двести трусов мой тревожат покой, Но быть врагом, однако, надо уметь! А ваши кости просто хрустнут под моею ногой, Вам принеся вполне бесславную смерть! Устав скучать у края ямы и держаться в седле, Я озверел от неумелых атак; Я по следам бегу упрямо, припадая к земле – Ищу тебя, о мой единственный враг!
Мне рассмеяться или плакать – я еще не решил; Без сожаленья не проходит ни дня. Я извиваюсь, словно змей, в оковах собственных сил: Ведь не родился тот, кто сломит меня! Меня всесильем при рожденьи Господь Бог отравил, А я страдаю как последний дурак; Я умираю в пустоте неразделенной любви – Я жду тебя, о мой возлюбленный враг!
Сумеречные вальсы и жуткие частушки нашего пограничья, Ритм твоего пульса, голос твоей крови - так, чтоб наверняка.
Давно хотел вернуться к принципу написания "Времени Стратегиконов". Тогда я каждые две недели выдавал на-гора несколько страниц в очередной номер, очень слабо представляя, что произойдет на следующих страницах. И вот, снова решился. Тут все круче, я даже толком не знаю, как будет называться эта вещь в окончательном варианте (если он вообще будет - окончательный вариант). Рабочее название - "ФЕНИКС". Так - вроде бы - зовут главного героя Некоторые пояснения. Реалии тут кайэтэннские - мне элементарно лень придумывать другие или цитировать мультяшные. Но никакого кайэтэннского языка и заковыристых имен. Да и к истории Кайэтэннэ это все не имеет ни малейшего отношения и никак с нею не стыкуется, а порой, как я подозреваю, будет находиться в прямых контрах. Жанр - приключения. Рейтинг - ну, жестокие сцены и смертоубийства будут присутствовать с неизбежностью, так что не знаю, какой это рейтинг. Секса не будет Особо серьезной смысловой нагрузки и красот стиля тоже не будет - вещь затевается вполне себе по канонам пресловутого издательства "Крылов" Если ничто не помешает, ориентировочно буду выдавать кусок неопределенного размера раз в две недели. Ну, поехали...
ФЕНИКС
Глава I
читать дальшеЭто очень неприятно - очнуться в склепе. По крайней мере, мне это совсем не понравилось. Ящик был тесным и темным, как и полагается гробнице, и я не мог понять, как в него попал. Вполне достаточно для паники, и, наверное, я бы в нее ударился, если бы мой процессор не решил начать наконец работать в штатном режиме. Я вспомнил, кто я и где был последние пять лет. А еще я осознал, что автоботы-тюремщики, при всех их поганых качествах, не имеют привычки хоронить пленных живьем. Дальше воспоминания сами выстроились в линеечку, как на параде. Разумеется, я был ни в какой не гробнице, а в ремблоке тюремной колонии. Меня засунули в дурацкий ящик диагноста - ремонтник хотел быть уверен, что подлатал меня как надо, и я готов вернуться в общую зону. Я мог бы сам сказать ему, что все в порядке, но этот маленький упрямец был не из тех, кто верит на слово. Странно, почему диагност отключился? Я не слушал гудения, не чувствовал легкой вибрации и прощупывающих меня излучений. Упаковочный контейнер, да и только. Но чего я совсем уж не мог понять - почему отрубился я? Аппарат испортился и сработал как шокер-глушилка? И что, этого никто не заметил аж три часа, если верить моему внутреннему таймеру? - Эй! - крикнул я и слегка тряхнул конструкцию. - Парень, твоя машина, похоже, сдохла. Где ты там, болван автоботский, выпусти меня отсюда! Ни звука, ни движения. Я поорал еще немного, кляня всех ремонтников на свете и Алый Знак заодно. Тишина. Тут мне снова стало не по себе. Терпеть не могу бояться, а потому я решил действовать. К счастью, ремонтник доверял мне – должно быть, как старому клиенту - и не стал закреплять в диагносте зажимами. Так что я просто пошире растопырился в ящике и покрепче уперся. Мгновение спустя я был свободен - условно, разумеется, если учесть, где я находился. Оглядевшись, я решил, что брежу. Того, что я увидел, просто не могло быть в реальности, но мне пришлось поверить, когда при первом же шаге под ногами заскрежетали обломки. Ремблок был разгромлен. Дверь вышиблена взрывом, ремонтные столы перевернуты, на стенах - следы выстрелов. Я обошел помещение, пиная обломки и пытаясь призвать к порядку свой готовый пойти вразнос процессор. Заглянул в маленькую, заставленную оборудованием комнатку-склад. Там, втиснувшись между каким-то громоздким контейнером и стеной, лежал ремонтник. Судя по его навсегда застывшему лицу, перед смертью ему было очень больно и страшно. Чей-то выстрел разворотил ему весь бок. В руке малыш сжимал совершенно бесполезный в бою ремонтный лазер, которым, как видно, пытался оборонять свои владения. Я ощутил мимолетную жалость - в конце концов, он был неплохим парнем и старательно чинил меня после каждой попытки удрать и показательной взбучки от охраны. Но главное, что я чувствовал - растущее ликование. То, что случилось, не могло быть мятежом - у нас, пленников, не было ни оружия, ни достаточной энергии. Регулярные попытки к бегству были всего лишь развлечением, а кое для кого - способом покончить все разом. Нет, такой разгром мог означать только одно - пока я валялся в испорченном диагносте, тюрьму взяли штурмом. Проклятье, чего я жду? Наш корабль мог уже сто раз убраться отсюда, увозя освобожденных! Как я бежал – почти летел! Я даже не стал задерживаться, когда увидел в коридоре первый труп охранника, не стал проверять, остались ли у него энергокапсулы, хотя они бы могли и впрямь помочь мне взлететь. Я боялся, что опоздаю, окажусь единственным идиотом, застрявшим в плену из-за немыслимого невезения и собственной тупости. Я знал куда бежать – давным-давно изучил все ходы и выходы. Свернуть направо, пробежать мимо галереи, выходящей на зону – там обычно стояли двое охранников, но я ржавая шестеренка, если они сейчас там стоят – потом по ответвлению налево – и в лифт, который вынесет меня почти на поверхность, в док, где причаливают транспортники. Охранники и правда не стояли на галерее. Один из них висел на ограждении, согнувшись вдвое – не удивительно: он был почти перерублен в поясе. Второй... Вот тут я застыл на месте, словно меня приварили к полу, чувствуя, как по корпусу расползается отвратительная дрожь – все сильнее и сильнее. - Это бред, - услышал я собственный голос. - Бред, бред! Передо мной был не труп «алого», а его куски. Не обломки – именно куски, нарезанные аккуратно и последовательно. Плечи и голова с широко разинутым ртом, половинки рук, туловища, ноги, разделенные на три части... Металл, еще не успевший потускнеть, зеркально блестел на срезах, и схемоблоки тоже стеклянисто блестели, словно рассеченные очень острым и раскаленным мечом. Но я знал, что это был не меч. Такое могло сотворить только одно оружие на свете, и я был уверен, что оно давно сгинуло со свету, вместе со своими владельцами. Я заставил себя отлепиться от пола, перешагнуть через останки и взглянуть с галереи вниз. Огромный зал, в котором обычно тоскливо болталось примерно полсотни ребят, сейчас был пуст – но не совсем. Я насчитал восемь трупов – три из них тоже были разрезаны. Уже не охранники – свои парни. Я с тоской и яростью узнал Виража. Не то. чтобы мы были такими уж близкими друзьями, но он пару раз выручал меня из серьезных переделок, да и от опасных глупостей удерживал, если честно. Мы сдружились уже здесь, в тюрьме, или в «центре перевоспитания», как это называли «алые», а это дорогого стоило... Только вид этого изуродованного трупа заставил меня полностью отбросить глупые надежды и начать рассуждать здраво. Я порадовался тому, что мой радиопередатчик был отключен, иначе я бы еще в ремблоке не удержался от дурацкого, но казавшегося таким естественным, побуждения – завопить на всю планету: «Ребята, подождите меня, я здесь!» Сейчас нужно было срочно решать что делать – повернуть назад, найти распределитель энергокапсул, какое-нибудь оружие и затаиться – или попытаться осторожно выяснить, здесь ли еще те, кто напал на колонию. Разум требовал первого – но я знал. что не смогу выдержать неизвестности. Сидеть на каком-нибудь складе и медленно сходить с ума... ну уж нет! Но прежде всего – энергия. Я склонился над расчлененным охранником. Его энергоблок был цел – еще бы, тот. кто убивал этого «алого», прекрасно разбирался в устройстве и подрываться не собирался. Взломав заслонку, я обнаружил две почти полные капсулы. Второй охранник подарил мне еще одну. Маловато, но сойдет. К сожалению, ни у того. ни у другого не оказалось оружия, и это тоже было в порядке вещей – те, кто никогда не пользовался энергокапсулами, не потрудились их забрать, но о пушках позаботились. Теперь я мог бы спуститься вниз и полностью зарядиться, обшарив ребят – в этом не было ничего плохого, я много раз поступал так в бою – но сейчас это было ни к чему. Здесь, в этих узких коридорах негде было трансформироваться и летать, стрелять мне тоже было пока что не из чего. Даже если я доберусь до поверхности, смешно пытаться улететь с планеты на собственных крыльях, придется искать какой-нибудь шаттл. Сейчас моя задача – разведка. Все же я еще не до конца пришел в себя. Какая-то часть моего существа пыталась убедить меня, что все происходящее – всего лишь глупая симуляторная программа с полным эффектом присутствия и «ложной памятью». Такие штуки давным-давно были запрещены, но кое-кто продолжал ими баловаться. И вот я крался по коридору, прижимаясь к стенке, а насмешливый, почти материальный голос нашептывал мне, что я сижу перед терминалом на родной базе и все эти пять лет унижений и час абсурдных кошмаров с призраками прошлого – всего лишь порождение хитро запрограммированной машины и моей нездоровой фантазии. Наконец мне надоело, и я мысленно прикрикнул на этого призрака. Самое время свихнуться, ничего не скажешь... Ничто не мешало моей вылазке – ярко освещенные коридоры были пусты. Я вспомнил о понатыканных всюду датчиках и камерах слежения, и решил, что валяю изрядного дурака, передвигаясь на полусогнутых. Сиди сейчас кто-нибудь в центре слежения, я был бы виден как на ладошке, а раз уж я беспрепятственно добрался почти до цели... тут я увидел двери лифта и едва не выругался вслух. Лифта не было. За развороченной дверью зияла пустота. Заглянув в шахту, я далеко внизу увидел груду обломков. Вроде бы я разглядел среди оплавленных остатков кабины чью-то скрюченную руку, а может, мне показалось – я не стал включать зум. Оставался единственный путь наверх – антигравы. Тут-то я и пожалел, что не зарядился полностью – долгий путь к поверхности сожрет изрядную долю моих запасов. Впрочем, делать нечего. Я шагнул в шахту и поплыл вверх. Как мне хотелось, чтобы док оказался пуст – точнее, чтобы там не было ничего и никого кроме парочки шаттлов, которые всегда стояли там на всякий случай! Но я никогда не отличался особой везучестью. Едва высунувшись за кромку шахты – кабина здесь должна была двигаться по направляющим на открытом пространстве – я едва не рухнул вниз от досады и отчаяния. Шаттлов не было – вместо них оплавленные и разметанные взрывом обломки. Корабль же был еще тут, и он был чудовищен. Я никогда не видел таких кораблей, даже в те давние и проклятые времена, но я узнал его сразу же. Конструкция кораблей могла меняться – но души их строителей не изменятся никогда. Это была темная, округлая громада, помещавшаяся в доке лишь наполовину. Она висела над полом зала, почти упираясь в него угловатыми, разной длинны остроконечными отростками. На уровне шедшей вдоль зала галереи в темной броне был открыт люк, к нему от галереи тянулся широкий трап. Ни на галерее, ни на трапе никого не было, но выше парили две круглые антигравитационные платформы, несшие на себе такие знакомые фигуры. Я нырнул назад, в шахту. Судя по всему, меня не заметили – стражи болтались возле корабля лишь для порядка. Скорее всего, корабль вот-вот стартует – со всеми, кто выжил при захвате колонии, на борту. Впрочем, их всех можно смело считать покойниками. Даже хуже, чем покойниками. Сменить плен на вечное рабство... Я увидел все, что хотел и вполне мог уйти. Спуститься вниз, подождать, пока корабль взлетит – я наверняка почувствую это – и остаться полноправным хозяином этой захудалой планетки. У меня будет время до того, как «алые» спохватятся. Я попробую найти передатчик, - а если он уничтожен, то построить его! – и сообщить Повелителю о том, что произошло невероятное и ужасное. Впрочем. даже если об этом первыми узнают «алые» - неважно. Кто угодно. Если мне не поверят, я смогу показать тела, расчлененные с такой немыслимой аккуратностью... И тут я снова едва не свалился вниз. Постой, а кто сказал, что тебе позволят предъявить доказательства? Я вспомнил странные катаклизмы, когда целые планеты-колонии или базы оказывались уничтоженными. Об этом много судачили, сперва виня в этом какое-то новое оружие «алых», а потом, узнав, что у «алых» те же проблемы, стали говорить о столкновении с блуждающими астероидами. А что, если... Да конечно же! Никто и не подумал как-то скрыть столь характерные следы нападения по одной простой причине – колония, а то и вся планета, приговорены к уничтожению. Корабль, который я видел, на такое вполне способен. А значит, я тоже обречен, как глубоко ни запрятался бы. Даже если я каким-то чудом выживу, без энергии я смогу протянуть лишь несколько бессмысленно мучительных дней. Что же делать? Случись это четыре тысячи лет назад, я бы не размышлял и не колебался. Тогда мы знали твердо: выбирать приходится только между свободой и смертью. Третье было не то чтобы не дано – оно просто не существовало как вариант для выбора. да и сейчас, если бы на кону были только моя свобода и моя смерть, я бы и на миг не задумался. Но как знать, если случившееся здесь останется загадкой, не станет ли следующей целью Кибертрон? Да, глупо надеяться. что я смогу сохранить волю или даже разум, за это нет и сотой доли шанса. И уж куда меньше десятитысячной доли – что смогу что-то сделать. Но раз уж я оказался в том ящике, в то время. как остальных спешно сгоняли на корабль, убивая всякого, кто пытался сопротивляться, если так случилось, то должен же быть в этом какой-то смысл? А может быть, я просто не хочу умирать вот так – как забившаяся в угол жалкая тварь? Я поднялся над кромкой шахты и шагнул на плиты. - Эй, - крикнул я. – Эй, вы, там! Создания на летающих платформах тут же повернули ко мне свои гнусные вытянутые морды. Оружие в их лапах нацелилось на меня, а сами они спустились ниже, заслоняя сутулыми спинами проем люка. - Я не буду сопротивляться! – я поднял над головой руки с растопыренными ладонями без оружейных модулей. – У меня нет оружия! Заберите меня, я хочу к вам! В проеме люка что-то смутно зашевелилось, и стражники поспешно разлетелись в стороны и повисли на почтительном расстоянии. Я ощутил тоску, тяжелее и пронзительней предсмертной. Я знал, что я увижу. И я увидел. Он торжественно выплыл из тьмы – округлое тело, десять тонких и длинных извивающихся щупалец, которые так всегда так легко резали даже лучшую броню. Три лица из пяти, видимые мне, усмехались. - Подойди! – услышал я властный, чуть вибрирующий голос, словно бы слитый из нескольких голосов. И я пошел навстречу.