Мотыльки пропадут, но не мы же с тобой пропадем.
Это пусть мотыльки пропадают, а мы подождем,
глядя, как сталактит истекает горючей слезою,
а под ним сталагмит вырастает своим чередом.

М. Щербаков


Глупое это дело -
Волю давать слезам.
Это всего лишь тело
Соль источает в пол
Вроде бы как несмело
Пискнул: "Открой, Сезам!",
А сталактит умело
Капли ронять пошел.

Вовремя зубы стисни,
Мачо, ресницы спрячь,
Все ли в жестокой жизни
Право имеет быть?
Легкий жонглер на тризне -
В небо швырни свой мяч
Бодрой улыбкой брызни,
Чтоб не прервалась нить.

Но сталактит попробуй
Уговори устать.
Меж тишиной и криком
Краткий застыл момент
Дар золотой, особый -
Ни оттолкнуть. ни взять.
Сердце пронижет бликом
Крошечный инструмент.

Лишь отраженье жажды
Эта твоя .юдоль
Малость усилий сложит
Стройность пчелиных сот.
Плачь, сталактит. Отдашь ты
Вечности боль и соль
Но сталагмит, быть может,
Чуточку подрастет.

Кроличий грипп
К мозгу цепляется, словно репейник.
Знай, что ты влип,
Если хоть раз произнес слово "пейринг"!

И не спасут
Маска и пачка ядреных таблеток,
Если сосут
Соску свою три полка малолеток.

Брызги слюны,
Вирус по ветру летит деловито.
Страсти полны,
Зомби за пятки хватают привитых.

Ах, недотрах -
Черная метка для чуждых идейно.
С Фрейдом в руках
Все объяснят и сдадут в богадельню.

Слэш или гет -
Вот и весь выбор, фанфикер, решайся!
Джену привет -
Может, читатель подарит полшанса...

Кроличий грипп!
Кролики, трахайтесь, повар в загуле.
К стенке прилип
Фиговый листик - мишенью для пули.

Бойся, герой!
Яд покупай и мечтай о расстреле -
Каждый второй
Фанфик о том, как тебя поимели.

Разум охрип,
Сдался, спеленут постельным режимом...
Кроличий грипп.
Кляп вдохновенью и слово пружинам!

Кроличий грипп...
Фэндом погиб....

Голос Шеогората/Джиггалага для меня однозначно - голос Щербакова, несмотря на канонные озвучки. Тем более, что он умеет распрекрасно быть и тем и этим

М. Щербаков, альбом "Райцентр"

ИНТЕРМЕДИЯ 6

Привёл себя в упадок. Привёл себя всего.
Стал болен, зелен, гадок. Не то что до того.
Размах, кураж и бодрость утратил наотрез.
Привёл себя в негодность. Низвёл себя с небес.

Размяк, померк от пятен. В пепел себя поверг.
Стал неблагоприятен с пятницы по четверг.
Стал сам себе не важен. Сам от себя устал.
Отшелестел плюмажем. Орденом отблистал.

Стал хуже игуаны с шипами на горбу.
Хуже марихуаны и Ленина в гробу.
Против потока двинул. От естества бежал.
Нужное всё отринул. Чуждое всё стяжал.

Блудным явился сыном во изначальный мрак.
Рухнул к таким низинам, ниже каких - никак.
Поднял лицо оттуда. Глянул куда упал.
Понял, что дело худо. Понял - и кончил бал.

Сыграл отбой параду. Велел упадку: стоп.
Украл в аптеке яду. Вылил его в сироп.
Лимон туда же выжал. Спиртом разбавил смесь.
Выпил. Насилу выжил. Но вылечился весь.

Пресёк, пресёк упадок. Выправил статус-кво.
Привёл себя в порядок. Привёл себя в него.
Стал внятен, ладен, годен. Восстановил кураж.
Вернул на место орден. Возобновил плюмаж.

Стал лучше игуаны и даже марабу.
Лучше марихуаны и Ленина в гробу.
Былой престиж удвоил. Пятна на нём замыл.
Нужное всё усвоил. Чуждое всё забыл.

Забыл, как пахнет запах. Забыл, как звук звучит.
Забыл хвататься за бок, если в боку урчит.
Стал точен, прочен, гладок. Не то что перед тем.
Привёл себя в порядок. Извёл себя совсем.

Достиг температуры, близкой к нулю в тени.
Забыл, зачем купюры и где лежат они.
От пагубных повадок навек отвык, отвык.
Увёл себя в осадок. Завёл себя в тупик.

Провёл в себе реформы. Навёл себя на резкость.
Отвёл себе делянку. Обвёл её забором.
Развёл на ней тюльпаны. Довёл до совершенства.
Довёл себя. Таки довёл себя.

читать дальшеФРИДРИХ ИДЁТ

Айн-цвай-драй, контроль, тоннель, шлагбаум, дебаркадер.
Сзади - меркнет, уходя во мглу, секретный цех:
кузня ядерных торпед, ракет и просто ядер,
лидер отрасли, в десятке лучших - лучше всех.

Фридрих движется домой, шагать ему не грустно.
Смену сдал, помылся, снял щетину со скулы.
Айн-цвай-драй, считает он. И шаг за шагом грузно
город Фридриху навстречу движется из мглы.

Стройпромторг, автовокзал, столбы, ухабы, лужи.
Нынче цех в ударе был и много наковал.
Вот он я, бормочет Фридрих, я иду со службы.
Айн-цвай-драй, фонарь, аптека, улица, канал.

Зря ты давеча, в анкету глядя, брови хмурил.
Зря ты морщился, геноссе главный инженер.
Вот я - вахту отстоял, дежурство отдежурил.
Эйн-цвей-дрей, такой же немец я, как ты - шумер.

Ать-два-три, рождён в Твери, перевезён в Саратов.
Назван Фридрих - в честь балета «Фридрихштадтпалас».
Был завскладом комбината ядохимикатов.
Убыл, прибыл, стал завхозом цеха здесь у вас.

В праздник выпало дежурство вновь очередное.
Что ж, не горше мне оно иных очередных.
Всё одно режим работы сутки через двое.
Праздник, нет ли, двое суток выдай выходных.

Медсанчасть, «Утильсырьё», трамвай десятый номер.
Двое суток хоть земля вокруг по швам трещи.
Я могу уехать хоть в Саратов, хоть в Житомир.
Я вне доступа, майн фройнд, ищи меня свищи.

Пусть от севера до юга, чёрный как негроид,
крылья долгие простёр весенний первый шторм.
Пусть сильнее грянет он и мглою небо кроет.
Я - ложусь в стационар, готовьте хлороформ.

Фир-фюнф-зекс, оклад, надбавка, вредность, тотал-шмотал.
Город дышит сонно. Анна смотрит из окна.
Ахтунг, Анна, я иду, я смену отработал.
Дал сверх плана с примененьем стекловолокна.

Главпочтамт, универсам, пожарное подворье.
Над подворьем каланча, на каланче звонарь.
У него работа тоже сутки через двое.
Эйн-цвей-дрей, канал, аптека, улица, фонарь.

Фридрих - дома. Ест он овощи, вгрызаясь в мякоть.
Завтрак, отдых, сон. И будет так за годом год.
До тех пор, покуда кудри наклонять и плакать
Анна в трауре на камень гордый не придёт.

L'HOMME A LA MOTO

Заносчив был угонщик мотоциклов, виртуоз,
его не зря учили в колледже.
Не спорь, бывало, с ним, когда погода хуже слёз
и настроение такое же.

Чины строптивому не указ и гости с музыкой нипочём.
Сама природа нажать на газ велит ему, чуть что не по нём.
Он прерывает вальса тур, вытягивается как тетива -
и, взяв партнёршу за маникюр, такие ей говорит слова:

«Мадам, вы знаете мой серьёз. И пусть даже вам захочется
иметь охапку лиловых роз не позже, чем через полчаса.
Я выполню, что прикажете. Но если ногти свои, мадам,
ещё вы хоть раз намажете - ничто уже не поможет вам!»

Сказавши так и сделавши поклон - среди колонн
застывшим молодцам и девицам,
выходит наш угонщик ровно вон, а выйдя вон -
берёт ближайший «харлей дэвидсон».

Колодки вынув из-под колёс и пломбы перерубив сплеча,
чужую технику виртуоз приводит в действие без ключа.
Мотор искрит, подымая вой, подобно молниям и громам, -
и мчится с грохотом наш герой по всем семи городским холмам.

Взлетает в гору он соколом, зигзаги чертит по гололёду,
огонь и холод в себе самом смешав, как греки вино и воду.
Несётся под гору он стремглав, стучит на выбоинах чечётку,
восторг и сумрак в себе смешав, как россияне вино и водку.

Когда же тормозит он, чтобы выкурить «косяк»
и приложиться ко флакончику, -
из воздуха является фургон о трёх осях
и прицепляется к угонщику.

Снаружи смотрится не весьма, кибитка так себе, сорт второй.
Зато внутри, чума не чума, но пир на сорок персон горой.
Как будто конкурс на лучший тост увлёк и греков и россиян -
и тосты их достигают звёзд, к немалой радости марсиан.

Готов к полёту фургон-фуршет, но постовым не видать улова.
Не потому что зелёный свет, а потому что нет никакого.
И рейс как будто не грузовой, кому - ухабы, кому - услады,
и до конечной от узловой - как до Московии от Эллады...

Во славу кубка и мундштука - отрава пьётся, дымится зелье.
Не потому что без них тоска, а потому что от них веселье.
Пускай не раут, скорей дебош, ни протокола, ни фонограммы...
Но кавалеры изящны сплошь, и дамы тоже... мечта, не дамы!

Лишь две - ни то ни сё, из тех, что ночью не едят
и чтут порядок, как религию.
Они случайно здесь и веселиться не хотят,
хотят в Эльзас и Лотарингию.
Скулят: «А можно нам в Эльзас?» Нельзя-с.

Не сломишь виртуоза и к шаблону не сведёшь,
его не зря лечили в клинике.
«Приехали! - кричит. - Вали на волю, молодёжь,
гони прогонные полтинники!»

Затем, столкнув балаган с холма, он деньги (счётом до сорока
монет) несёт, зима не зима, к воротам спящего цветника.
Минуя диспуты о цене, вручает сторожу, что принёс,
и требует: «Упакуйте мне вон ту охапку лиловых роз!»

...Какой длины ни задай полёт, обратный - кажется, что длиннее.
А тут и утро уже вот-вот, и утро вечера мудренее.
Герой в седле, и сухим огнём, который пепла не оставляет,
ещё горит ретивое в нём. Но догорает и остывает.

Уже, куда бы ни мчал его стальной дракон со стеклянным оком,
повсюду кончилось торжество - и ничего, кроме чёрных окон.
И - сколь сердито бы наш пилот ни думал: «Мы, мол, ещё покажем!» -
он не парит уже, но плывёт. И доплывает вполне погасшим.

Потом под окнами, пуст и вял, дымит он зельем и пьёт отраву.
Дракон становится, где стоял. Цветы лилово летят в канаву.

Только что вернулись со  starbat с концерта Михаила Щербакова. Я по этому барду, точнее - поющему поэту, фанатею, если не соврать, уже лет 15 как. Но на живом концерте был впервые. Шел с изрядным мандражом и сам себе сказал, что наверняка разочаруюсь, ну и плевать. Можно сказать, что потерпел полное фиаско - в том смысле, что разочароваться категорически не получилось, скорее наоборот. Голос у Щербакова оказался неожиданно сильным (мне он по записям казался более камерным). И на гитаре он играет отменно - я думал, что он часто выступает с аккомпаниатором потому, что сам не очень владеет инструментом. Нет, и тут все в порядке. Услышал довольно много новых песен и кучу старых любимых. И, как всегда на концертах, было "хорошо, но мало".
Немного досадовал, что во втором отделении довольно много времени ушло на записки - поет Щербаков отлично, а вот говорит не очень - несколько излишне пространно и даже, я бы сказал, занудновато Но один вопрос-ответ искупил все.
"Говорят, что Землей управляют инопланетные ящеры. Вы с этим согласны? - Нет. Я думаю, что это вполне земные ящеры."

Остается думать, что простоять два с половиной часа, подпирая стенку в паспортном столе, было необходимым этапом в моем самосовершенствовании и в самосовершенствовании человека, который подпирал стенку вместе со мной, и которому так и не достигнутый результат был нужен больше, чем мне. Остается понять, кто быстрее достигнет просветления

Пишет  gelshark:

Да, да!

27.05.2010 в 01:24

Пишет  Ka-mai:

Любимому фэндому посвящается

URL записи

URL записи

Снова потянуло фтыкать в трансформерский арт и ловить ощущения оттуда. Посмотрим, что это - мимо ветром проносило или задержится...
Циклоиды - они такие циклоиды

Все чаще слышу о том, что с Днем Победы неправильно поздравлять кого-то, кроме ветеранов. Вероятно, с Днем Благодарения в США следует поздравлять только первых поселенцев и отмечать этот праздник на кладбищах...
Вообще понятие народного праздника в России отмирает на глазах. У людей есть только они сами, здесь и сейчас. Максимум - есть еще дети, как продолжения их самих. Нет причастности к радостям и горестям предков. И уже звучит недоумение - как можно переживать из-за того, что давно прошло? Как можно со слезами или гневом смотреть военные фильмы - это же было, причем, не с нами? Мир сжался, сузился до крошечной точки в пространстве-времени. Это пугает... Лично для меня это явственный признак смерти нации.

Увы. был тогда же, в 80-е. Где он сейчас, что делает, даже жив ли - не знаю.
Пишет  Lady Mariona:

очень красиво

24.05.2010 в 14:49

Пишет  Циклон_:

Чудо.

24.05.2010 в 14:00

Пишет  Diary best:

Конкурс на лучшую запись месяца!

Пишет  Арамис:

Стекло Зеля
Когда-то, в далёкие 80-ые, мне посчастливилось побывать на выставке Алексея Зеля. Если выставки всё ещё проходят - на это стоит посмотреть. Под морем - много фоток и текста.

Читать и смотреть дальшеАлексей Олегович Зеля родился 1 августа 1944 года в Москве в интеллигентной семье, где любили искусство и высоко почитали науку. Алексей был воспитан в глубокой любви к родной природе и мир живой природы стал главной и самой устойчивой его страстью с раннего детства. Зеля хотел стать ученым-биологом, поэтому после службы в армии он поступает на биологический факультет Московского государственного университета. Но ему пришлось оставить учебу в университете после 3 курса по семейным обстоятельствам и пойти простым рабочим-кварцедувом на Московский электроламповый завод. Здесь произошла та встреча, которая изменила дальнейший жизненный путь Алексея Олеговича, которая стала поворотной в его судьбе.

Алексей Олегович не стал ученым-биологом, но стал Народным художником России. Это звание он получил в 1993 году за вклад в развитие декоративно-прикладного искусства и необыкновенное мастерство, которого он добился самостоятельно, не оканчивая никаких учебных заведений, не получив специального художественного образования. Поэтому имя А.О. Зеля можно с полным правом отнести к той замечательной плеяде гениальных самоучек, которые прославили нашу землю.

Собственными руками он смастерил стеклянную подарочную корзину для Маргарет Тетчер. Его изысканные скульптуры поражали посетителей Третьяковской галереи. А иностранцы до сих пор не могут добиться его согласия привезти хрупкое стекло за границу.

Более двадцати лет Алексей Зеля при температуре 2000°С варит стекло. В шутку называет себя ювелиром, ведь с прозрачным материалом он обращается точно с хрупким драгоценным камнем. Чтобы получить изящные статуэтки и искусные подсвечники, стеклодув трудится над каждым экспонатом от нескольких месяцев до нескольких лет. «Стекло красиво. Оно красиво в работе и в куске красиво, и в изделии. Это сказочный материал, в котором преломляется свет, в котором все играет и блестит», — восхищенно говорит московский стеклодув Алексей Зеля.

Кварцедув Алексей Зеля каждый день сгорает в двух с половиной тысячах градусов по Цельсию.


При такой температуре создается удивительный мир из кварцевого стекла, который, как бы ни был точен творец, имеет мало общего с реальностью. Здесь прекрасно все, а меры прекрасного не существует. Одинаковое восхищение испытываешь перед поганками и орхидеями, кактусами и розами. Особая тема - пни. Зель убежден, что, рассмотренные в "лягушачьей перспективе", они тоже могут стать источниками вдохновения. А вдохновляет его многое: деревья, цветы, птицы, звери, коралловые рифы, парусники, герои сказок и неземные цивилизации.


Делать вещи из художественного стекла люди начали еще в XIII веке. Практически все декоративные стекла представляют собой разнообразные соединения с окислами металлов или с другими веществами. Получаемый хрусталь взаимодействует со свинцом, а во французский фужер (чтобы он стал фужером) добавляют золу папоротника. Источник кварцевого стекла - драгоценные и полудрагоценные камни. Оно самое чистое в мире, но чтобы заставить его плавиться и подчиняться рукам мастера, нужна температура втрое большая, чем для всех остальных стекол. Отсюда и страшная жара, и вредные испарения. Изготовить кварцевую композицию чрезвычайно сложно. Прикоснуться к фигурке нельзя: нужная форма достигается с помощью специальной палочки, кончик которой плавится, нанизывая рельеф на основной стержень. Обычный стеклодув может вытащить изделие из огня, что-то поправить, а потом нагреть снова. Кварцевое же стекло застывает мгновенно, поэтому весь рабочий процесс проходит в пламени горелки. Алексей Олегович все это прекрасно знал и тем не менее из многочисленных видов стеклоделия выбрал кварц.

Творчество Зеля стоит особняком в отечественном стеклоделии последнего двадцатилетия с его приверженностью массивным скульптурным формам и интенсивной многоцветностью.
За 30 лет работы с художественным стеклом мастером создана большая коллекция, вызывающая неизменное восхищение зрителей и специалистов. Используя нетрадиционный для русского (да и мирового стеклоделия) материал - кварцевое стекло, художник выработал свои методы работы. Многолетняя упорная работа позволила А.Зеля свободно пользоваться широчайшим диапазоном способов обработки кварцевого стекла, разработать свои приемы окраски и иризации, особый стиль, поэтому его работы легко узнаваемы.












































































(С)

URL записи

(не свое)

Не Бест? Пришли лучше!

URL записи

URL записи

URL записи

Странник печальный, дай ответ:
Ты возвратишься или нет
К доброму небу,
К теплому хлебу,
К дому, где жду тебя много лет?

Там, на границе земли, воды
До горизонта видны следы.
Буря грохочет,
Стихнуть не хочет
Как отголосок былой беды...

Стану я светочем ста дорог,
Чтобы мой друг возвратиться смог
После скитаний
Птахою ранней
Снова спорхнул бы на мой порог!