Наконец дописал! Предыстория Воса в моем околоканонном варианте. Оно длинное   

На Трансфикшнз transfictions.ru/viewstory.php?sid=3408

ПУСТОТА

Это стало уже верной приметой – если ты встаешь с зарядной платформы в чудесном настроении, значит, тебе его скоро испортят. Впрочем, нет, не примета. Приметы – это о том, что случается время от времени, а если каждый Праймусов день… Каждый день тебе так расчудесно, что еще немного – и взлетишь без всяких крыльев… а через мгновение вспоминаешь, что стоит выбраться в город, как где-нибудь из-за угла обязательно вывернется этот псих несчастный и начнет нудить. По-хорошему его давно надо сдать полицейским, а те, наверное, отправят его прямехонько на лечение, для его же, дурака сдвинутого, пользы, но… почему-то делать это стыдно или противно, или лень, или все это вместе. Пусть это чудо прилипло, как противный мусор к ступне, неужто не выйдет стряхнуть самому?..
Город просто сияет, как будто его только что надраили снизу доверху. Лучший город на свете! Наверное, он выглядел бы не хуже, даже если бы на Кибертроне была такая штука как плохая погода. В баре один занятный тип с альтмодом шаттла рассказывал, что на некоторых планетах иногда и неба не видать из-за сконденсированных испарений – называется «тучи». Из этих туч иногда сыплется замерзшая вода, иногда льется обычная, а порой и вовсе кислота или пепел. Этот тип еще много всего рассказывал, половина из этого всего – наверняка лютые байки, но про тучи похоже на правду, потому что зачем врать про такое? Это же не хищные растения, пожирающие металл, и не встреча с искроедами!
Надо решить, куда податься перед обязательными рабочими часами. На самом деле, работать можно было бы и с домашнего терминала, если бы не секретность. Да и все равно дома сидеть скука смертная. Если бы жить на улице не было неприлично и не хотелось заряжаться-перезагружаться с комфортом, то и не нужен был бы никакой дом. На улицах города, в пестрой разнокалиберной толпе, среди ярких огней, где-то внутри пузырьками скачет озорное веселье, будто ты зарядился не только от платформы. И даже не жаль, что твой альтмод позволяет ездить или летать только на общественном транспорте. И так ноги словно не касаются тротуарных плит, а искра парит где-то у самых верхних этажей!
- Фарсайт! Постой!
Ну вот. Как будто рывком сдернули с небес, в которых витал. Настроение мгновенно уходит даже не в ноль, а в глубокий минус. Ему же десять раз уже все объяснили, этому об Луну ушибленному…
читать дальше- Ну, стою. Уже шесть лет как Фарсайт. Чего тебе опять?
Псих смотрит так, будто его ударили, потом медленно лезет в «мелочевник», достает датапад. Опять, значит, переводчик. Если ему так надо, мог бы уже напрячься и выучить хотя бы основы благородной речи! Это не так уж и трудно, может, еще и ума бы поднабрался в процессе и бросил чудить.
- Повтори, пожалуйста, что ты сказал?
Еще чего! Может, и спинку заодно отполировать?
- Я сказал – отвяжись! Проваливай! Катись, лети – что там у тебя за альтмод… Надоел!
Таращится в датапад, потом поднимает глаза… Он что, зарыдать собрался?
- Я и так, и так могу. Мы с тобой и летали, и по трассе… Попробуй вспомнить. Пожалуйста!
Понятно, трехрежимник. Редкий случай. И говорят, что такие через одного чокнутые – раз искра сама не понимает, чего ей надо. Или он «холодный»? Ну, так тем более!
- Да не летал я с тобой и не ездил! Я в глаза-то тебя не видел, пока ты передо мной не нарисовался на том мосту. Сколько раз нужно повторять?
На какой-то миг кажется, что по щекам чудика все же потечет омыватель. В общем-то, симпатичное у него лицо. И сам приятный, не слишком большой и не очень маленький, стройный, светло-синий с белым и серебристым. Был бы нормальный – могла бы получиться неплохая компания, хотя и не очень удобно смотреть снизу вверх, но когда ты такого роста, то выбор невелик. Ну, а так… Он все-таки справляется с собой, молчит несколько мгновений, так пристально глядя в глаза, словно хочет высосать искру. Неуютно…
- Послушай меня, пожалуйста, и попробуй вспомнить. Я не знаю, что с тобой случилось, тогда, в той заварушке, затоптали тебя или что… Я, дурак, виноват, не надо было тащить тебя на то собрание, но откуда же я знал, что какой-то болван начнет стрелять… Я тебя потом и среди арестованных искал, и по всем медцентрам… и по моргам. Ты будто в воздухе растворился. Я чуть с ума не сошел! Знаю, ты думаешь, что сошел, но… Я уверен, что ты – это ты. Понятия не имею, что у тебя  с лицом, почему его не восстановили как надо. Голова, наверное, сильно пострадала, отсюда и амнезия. Но это пройдет, раз в остальном с тобой все в порядке. Просто поверь, что я не выдумываю. Ты Фарсайт, а я Лайтвинг, мы с тобой встретились в Айаконе и жили там много лет. Вот, скоро будет сто двадцать, как…
Ничего не могу с собой поделать – начинаю хохотать, хотя, наверное, это жестоко – ржать над сумасшедшим.
- Сто двадцать чего? Дней, часов? Меня выковали шесть лет назад! Шесть! Я могу вспомнить из них каждый день, нет у меня никакой амнезии. И я никогда не был в этом твоем Айаконе! Я здесь родился, и это самый лучший город! Да, я Фарсайт, меня так зовут. Не знаю, откуда ты это узнал, но я тебя знать не знаю. Все, хватит. Иди и найди хорошего медика, понял? А то все-таки возьму и позову полицейских.
Он смотрит в свой датапад, потом отшатывается на шаг назад, на лице отчаяние и недоумение.
- Я думал, амнезия… Но ложная память… Как такое может быть? Лучший город? Да это же Каон, город-монстр! Ты же его всегда ненавидел, сбежал при первой возможности, ты рассказывал! Это было последнее место, где я тебя искал, так уже, просто для очистки совести… И... почему ты сменил частоту связи? Прятался… от меня?
- Что, начинает доходить? – Шлак, мне его уже совсем жалко. – Говорю же, твой знакомый, друг, партнер, не знаю, кто уж там – это не я! Это у тебя в мозгах глюки. Все, я пошел.
- Погоди! Старокибертронский! Ты говоришь на старокибертронском. Ты всегда им увлекался, изучал… Твой трактат о необычных случаях употребления третьей тональности взял главный приз Академии. Ты так этим гордился, что даже я запомнил…
- Трактааат? Праймус, что за бред! В жизни не писал никаких дурацких трактатов. А древняя речь… Она просто классная, понял? Это у меня такая фишка, я сам это придумал, и это круто. Все, мне пора. И больше не лезь ко мне, ладно? Ты стремный, и ты мне совсем не нравишься.
Он пытается сказать еще что-то, даже руку протягивает – не схватить ли вздумал? вот еще! – но, к счастью, остановка монорельса вот она, рядом, и поезд как раз подкатил. Даю ходу, вскакиваю на подножку. Оборачиваюсь – он стоит столбом, датапад в опущенной руке. Может, я все-таки тебя больше не увижу, а?
***
Хорошо, когда любимая работа отвечает взаимностью. Всего за три года от младшего аналитика до ведущего – не турболис наплакал! Здесь даже никто не против старокибертронского – когда работаешь просто с файлами, вводишь информацию, то программа сама переводит, а лишняя болтовня и ни к чему. Когда тебя так ценят, что уважают даже причуды (на самом деле это никакая не причуда, а принцип!), то выкладываешься на все сто!
А работы полно – и именно для аналитиков. Тысячи подробнейших личных дел – справки, видеофайлы, прослушки… с регулярными обновлениями. Их этого можно составить целую библиотеку обалденных историй, но это не то, что нужно. Нужно выделять главное – чуть слышные тревожные звоночки, даже не какие-то факты и фактики, не поступки, а только намеки на то, что объект может поступить нежелательным образом. И если вот такого накопится достаточно много, выше красной черты, то составляем реляцию и отправляем по принадлежности. Главное – не поднимать шум попусту, наверху такого не любят. Мало ли, кто там ходит носом книзу и глушит энджакс сверх меры – это все ерунда. Даже если у кого-то привычка после лишнего стаканчика рихтовать лицевые пластины и отрывать руки-ноги – с этим пусть доблестная полиция разбирается. А вот всякие встречи небольшими кучками, разговоры вполголоса, да еще намеками… отдельные повторяющиеся в этих разговорах слова, имена… особые выражения на лицах, обмены взглядами… Все это накапливается, накапливается, как дозы радиации, а потом – дзинь! – готово, сложилась картинка. Но это еще не все, это на самом деле скука смертная. Самое интересное бывает потом, когда оттуда, сверху, приходит команда на подробную разработку одного из тех, на кого ты или кто-то другой сигнализировал. Вот тогда начинается настоящее! Подробный анализ всего круга знакомств, взлом личных частот связи – этим, конечно, хакеры занимаются, но результаты все равно потом на твоем терминале. А самое-самое – это построение схемы личности. Данные идут от психологов с психиатрами, но эти ребята любят нагнать всякой гадательной мути, а твоя задача сфокусировать все это, выделить главное и выдать четкую картинку. Привычки, сильные и слабые стороны, всяческие бзики и заскоки, фобии, склонности, симпатии и антипатии… Вся эта мутная лирика отлично ложится в таблички с диаграммками, просто надо уметь видеть. Выходит в итоге такая красота, что хоть заново по ней объект воссоздавай, если с ним что случится. Интересно, а для чего это нужно? Не для того же, чтобы взять возмутителя спокойствия еще до того, как он натворит дел – для этого бы и предварительного этапа хватило, да и контора полиции по другому адресу, не настолько секретному. Может быть, для последующего перевоспитания или для профилактики? А что, скорее всего… Знать, что толкает этих чудаков на всякие глупости и точечно работать именно с этим – глядишь, и получатся нормальные члены общества, а другие и вовсе не окажутся на кривой дорожке. Важная и благородная получается задача, и ты к этому тоже руку приложил – есть чем гордиться!
Ну, а после работы – какой-нибудь забавный бар, в котором еще не был, или состязания какие – в качестве зрителя, но это тоже неплохо. Шанксов на счету хватает на любые забавы. Конечно, не все, на что хватает, хочется пробовать, из одного особенного квартала как-то так удирал – только звон из-под ног. Стыдно вспомнить, но что поделать, если не лежит искра к такому? Всякие мутные присадки и приставки тоже мимо – дураков нет мозги себе гробить. А так развлечений полно. Лишь бы этот чокнутый опять откуда-нибудь не появился….
Похоже, приставучий тип и правда покинул город. Пропал с горизонта. Наверное, от этого должно было стать веселее и спокойнее, но почему-то не стало. Почему-то стало только хуже. Какая-то мутная, невнятная тоска подбирается постепенно, наваливается на плечи, так что ноги еле передвигаешь, не то, что парить в небесах! Или вдруг непонятная тревога – чуть ли не до трясучки, как будто из-за ближайшего угла вот-вот выскочит что-нибудь… вроде искроеда из пьяных баек. Немного помогает энджакс… или часок поплавать в масляном резервуаре – это хотя бы работать потом не мешает. Того и гляди – мозгоправам придется сдаваться, стыд и срам…
Работа, конечно, тоже помогает, хотя иногда и непросто сосредоточиться. Но если закопаться как следует… Вот как раз пачка свеженьких дел подвалила. Что там у нас… Что? Лайтвинг? Его папка? Конечно, имена порой повторяются, очень редко, и кто-то из тезок обычно быстро меняет имя… Надо срочно проверить. Почему-то даже руки дрожат… То есть как – ошибка, такого файла не существует? Что же я тогда пытался открыть? Вернуться назад… Нет файла? У меня никогда не было никаких глюков! Теперь, выходит, есть? Или кто-то удалил досье, вот прямо в ту самую секунду? Но у меня высший уровень иерархии, никто не шарится на моем терминале, это я могу когда угодно заходить на чужие! Хотя… Я же отсылаю готовые результаты «наверх». Даже не знаю, кому, как-то и не задумывался ни разу. А может, и не надо… задумываться? Вот опять такая тоска накатила, словно потолок опустился и сейчас раздавит. Надо срочно на улицу! Что с того, что раньше положенного срока, я в последнее время тут и так почти поселился!
***
…Это я зря. Надо было остаться, подождать пока эффект немного развеется. Никто не виноват, сам попросил покрепче. Хороший бар, уютный… только иногда шумно бывает. Вот и сейчас было… шумно. Кто-то сильно поссорился. И кому-то… кажется… голову оторвали? Да нет, ерунда, почудилось. Здесь же никто никого не убивает… не в этом городе… Или все-таки… Что-то было в каком-то досье… Никак не вспомнить…
… Эй ребята, вы чего? Я вас не знаю, вы меня с кем-то спутали. Вечно меня с кем-то… путают. Эй, поставьте меня! Куда вы меня тащите? Шлюха? Что за шлюха? Не хочу я ни к каким шлюхам, пустите сейчас же! Я не немой, это вы тупые! Ай, вы мне руку оторвете!..
Что это сверкнуло? Выстрел? Кто тут может стрелять – полиция? Чей-то вопль, мир переворачивается и припечатывает снизу, вдали – топот, затихающий… Лежу на тротуаре, а рядом… что это, рука?! Точно не моя – слишком большая… Почему-то начинаю хохотать и не могу остановиться. Лежу и смеюсь. Надо мной – чье-то встревоженное лицо. Лайтвинг?!
- Говорил же я тебе: в этом проклятом городе попасть в беду – как два на два помножить! И, как назло, тебя тянет в самые гнусные кварталы. Если бы я не успел, они бы… Нашли бы тебя потом в баке с ломом… по частям. Ну, что ты со мной делаешь, а? И с собой…
Перестаю смеяться, внутри поднимается темная злость. Даже дурь из мозгов выветривается. Выходит, он что – следил за мной? Может быть, даже все эти дни, когда я думал, что он свалил в этот свой Айакон? Конечно, он меня сейчас выручил… наверное, даже спас, но он просто псих конченный! Еще и с оружием ходит! Встаю – вроде цел. Смотрю на него так, что он отшатывается.
- Слушай, ты… Отвали от меня, а? Что ты за мной таскаешься? Что я тебе – твое имущество? Турболис ручной потерявшийся или что?
- Ты – Фарсайт. Мой конджанкс эндура.
Голос спокойный такой и грустный. И никакого безумия в нем – только печаль и усталость. И я замолкаю. Просто не знаю, что сказать. Это, конечно, какая-то дикая ошибка – у меня никогда не было не только конджанкс эндура, но я даже искру ни разу никому не открывал. Мне почему-то даже думать об этом противно. Но я чувствую, что Лайтвинг не врет. Как такое может быть? А он продолжает:
- Знаешь, я даже старокибертронский подучил. По экспресс-методике, чуть мозги не попортил. Говорить почти не умею, но немного понимаю. А то этот проклятый переводчик – будто через стенку разговариваешь… Ты ведь не можешь говорить на неокибексе, да? Совсем не можешь?
- С чего это – не могу? – возмущаюсь. – Отлично могу, все могут. Просто не хочу!
Он снова смотрит так грустно, словно только что кого-то похоронил.
- Ну, тогда скажи что-нибудь. Да хоть обругай! Обещаю, я тогда от тебя отстану. И даже улечу домой, прямо сегодня.
И я пытаюсь. Мне даже кажется, что получается, но он только качает головой, что бы я ни сказал. Я и сам начинаю понимать – не выходит. Паника обрушивается на меня и буквально сбивает с ног. Снова сижу на тротуаре и весь трясусь.
- Ч-что со мной? К-какая-то… т-травма? Но… н-не было же ничего!
- То есть, ты не помнишь… Знаешь, я тоже сперва думал, что дело в травме. Но с тех пор я кое в чем разобрался. Ты не один такой. То есть, чтобы совсем без памяти и даже без языка, наверное, один. Но бывает, кто-то пропадет на время, а потом странно и резко меняется. Корпус тот же, а вот вкусы, привычки, характер… Бросают прежние занятия, друзей, даже пары распадаются… И главное – такими «правильными» и законопослушными становятся – все до единого. Ты вот в какой-то важной конторе работаешь, такой важной, что даже вывески над входом нет… Ну, что ты подпрыгиваешь – да, следил. Должен же я разобраться, что с тобой сотворили!
- Кто… сотворил?
- Вот я и хочу понять – кто, что и как. И пойму, будь спокоен! А сейчас вставай и пошли отсюда, а то опять занесет кого веселого нелегкая… Не хочешь до дому – провожу до места поприличнее.
Протягивает руку и я, помедлив за нее хватаюсь, поднимаюсь, пошатываясь. Хорошая рука, надежная… совершенно незнакомая. Злость снова возвращается – что, правда поверил, будто этот вот…? Кто знает, что ему надо на самом деле? Со мной какая-то ерунда, это верно, но откуда я взял, что этот Лайтвинг хочет мне добра? Чужой он, совсем чужой. И очень подозрительный! Не привиделся же мне тот файл? Просто так в разработку не попадают! Шлак, у меня сейчас мозг взорвется!
Выдергиваю руку и кидаюсь бежать. Изо всех сил! Бесполезно, конечно, он, если захочет – в миг догонит. Но сзади тишина – ни топота, ни звука трансформации. Так что добегаю сперва до перекрестка, потом – уже почти шагом – до остановки. Среди незнакомых пассажиров хорошо и спокойно. Почти.
***
…Шлак, а ведь вывески и правда нет – и как я не обращал внимания? Хотя понятно, почему – секретность же! Снаружи можно принять за какой-то склад. Пока лифт везет вниз, впервые думаю – а зачем секретность? Разве мы делаем что-то, что нужно скрывать? Что-то плохое? Нет же, наоборот! Все на пользу обществу!.. Интересно, а что на этажах ниже нашего? Меня с моим ключом дальше почему-то не везет, но я же вижу, что это не последний! Наверное, что-то техническое, незачем голову забивать…
И тут откуда-то снизу раздается вопль! И еще! Авария? Кто-то из рабочих пострадал? Наверное, надо сообщить?.. А… как сообщить-то? Только сейчас доходит – я же ни с кем никогда не общался во связи! И даже полицию, наверное, позвать не смог бы… То есть, вызвать смог бы, а вот объяснить, что случилось… Почему я об этом никогда не думал? Да я вообще, кажется… не думал. Кроме работы и развлечений – ни о чем…
Вопль раздается снова. Нет, не авария! «Пустите, пустите, мерзавцы! Аааа!» И тишина. Меня опять начинает колотить. Что же там внизу? Полицейский участок, тюрьма? Нет, почему здесь-то? И я знаю, где ближайший полицейский участок – на поверхности, и над входом большой знак – Алое Лицо. Все, как положено…
Больше никакого шума не слышно, и как-то глупо торчать у закрытой двери лифта. Плетусь в отдел. Все уже на местах. Все четверо. Тишина, еле слышное гудение терминалов. Второй - синий с белым - поворачивается от экрана, приветственно приподнимает руку. Третий и Четвертый – красно-белый и зеленый с золотом – погружены в работу. Пятый, желто-черно-серебряный, барабанит пальцами по столу, на экране вертится заставка. Наверняка занимался чем-то, не относящимся к работе. Ну, потому он и Пятый…
Внезапно понимаю – я ведь даже не знаю их имен! Только должностные номера! И никогда даже не пытался узнать… За три года – ни разу! Почему-то становится очень страшно. Подскакиваю к Пятому. Наверное, он видит в моих глазах что-то этакое, потому что отшатывается к стене вместе с креслом. Хватаю его за плечи, трясу.
- Как тебя зовут?! Твое имя?!
Да он же не понимает! Только вжимается в кресло и мотает головой. Перепуган, хотя крупнее меня. И почему-то молчит, и от этого только страшнее.
Называю свое имя – на старокибертронском, конечно – тычу себя пальцем в грудь, потом тычу в него и жду ответа. Но он молчит. Потом поднимает руку, шевелит пальцами. Жестовый? Я не знаю жестового, я не медик и никогда не бывал в космосе. Он что – немой?
Оборачиваюсь. Все смотрят на нас – и молчат. По лицам ничего не разберешь – у них у всех лица, примерно, как у меня. Как будто… нарочно подбирали?
Когда Второй тоже поднимает руки и начинает шевелить пальцами, я кидаюсь к двери. Ничего не могу поделать, ноги сами несут к лифту. Только бы не заорать! Не завизжать от невыносимого ужаса. Сам не понимаю, отчего так страшно. Как бывает на подзарядке, когда всплывают какие-то странные картинки, нереальные, но похожие на настоящие. Может я и сейчас очнусь у себя на платформе?..
…Лежу на платформе. Третий день. Не заряжаюсь – думаю. Анализирую. Я же аналитик, вот и… С работы уже присылали напоминалки, но это подождет. Перебираю воспоминания, рассматриваю со всех сторон, взвешиваю. Уже по нескольку раз пересмотрел, так и этак. Нового, пожалуй, уже ничего не извлечь. Три года? Шесть лет? А по-настоящему помню-то всего три месяца, чуть больше. Нет, я и правда могу рассказать всю свою жизнь, день за днем. С датами, таймингом, все дела… Даже в картинках и схемах изобразить, если зачем-то понадобится. Только все это… как будто фильм посмотрел и потом, конечно, можешь пересказать. Но это не со мной и не про меня. Нет чего-то главного. Пустышки, муляжи, голограммы. Вроде как настоящие, только не весят ничего. Три месяца… С тех пор как встал однажды с этой самой платформы и побежал на работу. На которой уже успел сделать отличную карьеру. С этого момента все уже всерьез, как надо. Хотя все равно как-то… неправильно. Словно бы все это время жила только половина от меня. Бодрая такая, беззаботная половина…
Страшно. Так страшно, что уже и не колотит – вообще не пошевелиться. И проверять – не парализовало ли – тоже страшно. «Должен же я разобраться, что с тобой сотворили!» «Пустите, пустите, мерзавцы!..»
Логика – это такая штука, от которой не отвертеться. Без нее вообще ничего не останется. Со мной что-то правда сделали. С памятью, с мозгами… Лайтвинг, выходит, ни в чем не наврал. Значит, и в том, что… Нет, не надо об этом... А кто сделал? Не какие-то неведомые злодеи, а те, на кого я работаю. Слишком поспешный вывод? А какой еще может быть? Я же не в медцентре беспамятным очнулся, кто-то засунул в меня эту всю ерунду, и так сварил с реальностью, что шва не заметишь, если не приглядываться. А моя реальность – это моя работа. Место, где собирают информацию на сотни, тысячи кибертронцев! В таких подробностях, которые ни для чего не нужны, разве только… Место, где снизу иногда доносятся крики, которых никто не слышит… или не замечает. Шлак, шлак!
Поднимаюсь, сажусь на платформе. Хочется куда-то бежать, что-то делать, срочно! Но что я могу? Чем я вообще занимался в прошлой жизни… которой не было? У меня альтмод телескопа, но сомневаюсь, что смогу что-то увидеть сквозь стены и перекрытия. Я не хакер, вообще ничего не понимаю в компьютерах, значит перепрограммировать свой ключ, чтобы пустил на нижние уровни не смогу. Где-то раздобыть нужный ключ… где, у кого? Я же кроме четверых бессловесных болванчиков никого там и не видел ни разу… Стоп, но ведь они как-то туда попадают, те… снизу? Наверное, в какие-то другие часы, но через ту же дверь и на том же самом лифте. А если… проследить?
…Стою на крыше напротив того «склада» без вывески. В альтмоде. У меня есть подставка-монтировка, на которой могу поворачиваться, куда хочу, но все равно неуютно. Не потому что могут заметить – я хорошее место выбрал, достаточно далеко. А… просто хочется, чтобы кто-то держал. Чувствовать на своем корпусе чьи-то надежные руки. Такое уже было? Нет, это не воспоминание. Просто желание. Наверное, оно свойственно таким, как я…
Жду долго. Наконец, подъезжает большая закрытая машина. Не кибертонец в альтмоде – просто. Я уже разобрался, что могу, среди прочего, определять жизненные сигналы - не сквозь стену, но с машиной может получиться. Ага, пятеро. Две отметки четкие, три – намного слабее. Какие-то звери, вроде турболис? Или меха в стазисе? Поди пойми. Похоже, я даже как пользоваться своим альтмодом забыл, где бы инструкцию откопать?
Вот шлак! Думал, они выведут тех, кого привезли, но вместо этого стена отъезжает в сторону и фургон спокойно вкатывается внутрь. Вход закрывается. Я и не знал, что оно тут так устроено! Выходит, караулил я зря… А скоро придется идти на работу, а то так могут и счет заблокировать. Может быть, я там хоть как-нибудь что-то узнаю?.. А еще… эта мысль бьет словно молотом… за мной же наверняка следят! Не каждую минуту, конечно, это вряд ли, но я наверняка на контроле. Если со мной и правда что-то сделали… если бы я с кем-то такое сделал, мне бы как минимум было интересно, что получилось. И не будет ли каких неожиданностей и сбоев. А вдруг у меня внутри вообще понапиханы какие-то датчики?! Почему-то от этой мысли становится не страшно, а просто очень противно и как-то пусто. Да какая разница? Если меня сочтут… бракованным изделием, неудачным экспериментом, то все просто быстро закончится. А как раньше ничего все равно уже не будет…
…Работаю. То есть, старательно делаю вид. Просто проглядываю файлы, списки, ищу какие-то зацепки. Кое-что уже заметил. Совсем недавно из реестра пропали три отработанных досье. Я, конечно, помню, какие именно и что в них было. Самые «перспективные» объекты, склонные к антиобщественному поведению. Точнее – «к покушению на разумный порядок вещей». Трое, значит? И в той машине было три слабых сигнала. Совпадение? Вряд ли…
Не могу не думать – где все те, кто прошел через это? Так же ходят где-то, даже не подозревая, что потеряли годы, десятилетия, столетия жизни? И самих себя. Ну, а чем я-то мог быть опасен? Если со мной… если меня… А вдруг все правильно и к лучшему? Вдруг я правда был преступником? Лайтвинг говорил, что мы ходили вместе на какое-то собрание и там случились беспорядки. Может быть, я и хотел, чтобы начался хаос? И он тоже… Нет, не могу поверить. Он такой… спокойный, разумный. Если бы я успел прочесть то досье! И если бы не сбежал тогда, в переулке. Хотя бы номер для связи мог же спросить!
Не знаю, на что решиться. Наверное, можно было бы как-то мешать, вредить, подтасовывать данные. Но я не уверен, что я не причиню этим зла – другим или себе. Не уверен, что за всеми моими действиями не следят в эту самую минуту. Вообще ни в чем не уверен, шлак! Все, что могу – тянуть время, делать вид, что все снова и снова проверяю и перепроверяю. Вот такой я старательный, недаром стал тут главным! Поскорей бы только закончилось обязательное время…
…Стою на мосту, смотрю на город.  Как-то вдруг осознаю, какой он на самом деле некрасивый. Обшарпанный какой-то и выстроенный словно без всякого внятного плана. Плохой город, тяжелый, злой. Как я мог совсем недавно им восхищаться? Что со мной было? Или что стало…
Как же страшно! И ничего не хочется, даже напиться. Разве что перейти в альтмод и чтобы кто-то в руки взял. Ни зачем, просто так. Я был бы рад вообще из него не выходить. Никогда, разве что на подзарядку. Был бы кто-то, кто смог бы доказать, что я ему нужен именно в альтмоде – никто бы и не придрался – это приоритет… Только где его такого найдешь? У меня и приятелей-то нет, не то что друзей. И даже Лайтвинг мне никто…
***
…Внезапный выход с перезагрузки – это отвратительно! Не понимаешь – где ты, кто ты, что происходит. Шланги уже отсоединились и уползли в гнезда. Что случилось-то – не дом же обрушился, в самом деле! Нет, всего лишь вызов по домашнему терминалу… с высшим и срочным приоритетом. С работы, что ли? Такого не было ни разу, но кто еще может вызывать? Но почему-то я уже знаю, что не с работы и знаю, кто… Ни видео, ни голоса, только текст на экране. Но я знаю.
Послание зашифровано, довольно сложным – но не для меня – шифром. И оно на старокибертронском, записано современными глифами, которыми нормальный текст не запишешь, но слова подобраны так, чтобы было понятно тому, для кого этот язык свой. Никто другой не поймет, и переводчик выдаст полную абракадабру.
«Ни о чем не спрашивай – это односторонняя связь. Иди на работу – немедленно. Через два часа уходи. Не закрывай рабочие программы, ничего не выключай, не отмечай время – просто уходи. Ни туда, ни домой больше не возвращайся. Скачай себе архив – прямо сейчас, там все инструкции – куда идти, что делать. И не только. Прежде всего переведи все шанксы на указанный счет, твой скоро работать не будет. Там, куда пойдешь, тебе помогут. Это послание сотрется через пять минут, поторопись. Прощай, Фарсайт. Постарайся выжить».
Нужно вставать и идти, но меня словно приварили к креслу. Архив скачал, загрузил на карту, карту вставил себе – просмотрю потом. Словно бы не я делаю это, а кто-то другой. «Прощай»? Он что, все-таки решил исчезнуть?  Нет, не то. Про такое не так говорят. А как? Не знаю, но не так точно. «Постарайся выжить»? Значит… можно и не выжить? А он… тоже постарается? Или…
Только когда экран, моргнув, гаснет сам по себе, я поднимаюсь. Переставляю непослушные ноги, выхожу из дома. Иду, не видя ничего вокруг, но иду правильно. Шанксы перевел. Оказалось неожиданно много – я в последнее время почти не тратил, не хотелось.
Из болванчиков за терминалом вижу только одного – Второго. Живет он что ли здесь? Не реагирую на его приветствие, сажусь, открываю рабочие файлы и даже работаю – делаю пометки там и тут, свожу какие-то данные в отдельный файл. Даже не могу сказать, над чьим делом тружусь – не обратил внимания. Просто отсчитываю время. Поднимаюсь, делая на всякий случай расслабленный  небрежный вид, хотя внутри все звенит и дрожит, выхожу, иду к лифту. Двери раскрываются и навстречу мне выходит остальная троица. Ну да, как раз время, дисциплина – наше все. То есть, уже не наше, я-то сюда уже не вернусь.
Успеваю отойти где-то с полквартала, когда плиты тротуара внезапно ударяют в ноги, и я едва не лечу кубарем. А потом сзади наваливаются чудовищный гул и грохот. Оборачиваюсь – между двумя башнями словно бы выросла третья – из огня. И я уже знаю, где у нее «фундамент». Успеваю заскочить под галерею, сверху сыплются какие-то обломки, галерея трясется, вот-вот рухнет, но мне не страшно. Вообще ничего не чувствую… будто и нет никакого меня, так – пустое место, на которое пусть себе валится что угодно – может быть, хоть заполнит… «Прощай, Фарсайт. Постарайся выжить». Хотел бы еще знать – зачем?
***
… Сижу в углу. Раньше лежал – в альтмоде, не разворачивая монтировку, но достало, что кто-то все время проверял – не погас ли. Да и принудительная зарядка – это неприятно. Народу в убежище, наверное, его так нужно называть, довольно много – эмпуратники, калеки, у которых нет шанксов на настоящий ремонт, разные чудаки, какие-то фанатики, – но я никого не знаю, и знать не хочу. Себя я тоже не знаю. Я просмотрел все файлы Лайтвинга. Кроме инструкций, по которым в конце концов оказался тут – побывал перед тем у какого-то странного медика, который чуть по винтику меня не разобрал и нечего лишнего не нашел – там были только фото и видео. Не очень много, но мне хватило. Там был Лайтвинг – веселый и счастливый, и кто-то очень похожий на меня. И тоже счастливый. Хорошая у него была улыбка. Мне улыбаться нечем. И Лайтвинг больше никогда не будет улыбаться. Мне показали запись новостей, где его называли сумасшедшим террористом и сообщали, со скорбью и ужасом, что он взорвал медицинский центр со множеством больных и врачей. Вроде бы он как-то смог протащить внутри себя небольшой ядерный заряд – когда его взяли. Мне сказали, что он, должно быть, как-то сам все устроил, чтобы попасть в Институт – так они его тут называют. В местное отделение Института. Говорят, их полно по всей планете, так что смысла нет никакого взрывать по одному…
Мне все это не интересно. Нет никого, кому было бы интересно. Тот, кто в тех видео и на фото – не я. Все, что у меня есть – три месяца жизни, да и те я, как оказалось, не жил, а так… Сколько у меня украли – сто двадцать лет? Наверняка больше, да и не важно, при чем тут цифры? У меня украли меня. Даже если бы мне показали всю ту жизнь, день за днем, она все равно бы не стала моей. А что такое я, как не мои воспоминания? Их больше нет. Значит, меня тоже нет. Пустота внутри, пустота снаружи. Иногда та, что снаружи, и та, что внутри, вдруг кидаются навстречу друг другу, пытаясь разодрать тонкую оболочку, которая от меня осталась, чтобы не было уже ничего. Тогда я кричу. Те, другие, кого я не знаю, прибегают, трясут за плечи, спрашивают: «Что с тобой, тебе плохо?» Тогда я начинаю смеяться. Мне плохо? Нет, мне не плохо, мне никак. Только страшно очень. Меня нет, но я почему-то не хочу исчезать совсем. Глупость какая… Иногда, если никого не оказывается рядом, колочу кулаками по всему вокруг, по своим ногам, по лицу. Помогает… ненадолго. Только к медику то и дело заставляют таскаться. Не к тому, у которого был сперва, к другому – подозрительному и жуликоватому типу, у него кабинет здесь же, неподалеку. Раньше никогда бы к такому не пошел, даже когда был совсем дурак. Теперь все равно.
Однажды, когда он уже закончил править помятое, у меня возникает странная идея. Когда объясняю ему, чего хочу – через переводчик, мне сказали его с собой таскать всюду, – он смотрит несколько секунд, как на чудо какое, потом начинает хохотать.
- Ну, ты даешь, друг! Вот что значит, знать толк в развлечениях! В особенных развлечениях, я имею в виду. А мне говорили, что ты чуть ли не самоубийца. Выходит, они тебя просто не так поняли да? Сделать можно, только немного подумать надо. Обещаешь денька два-три себя не сильно корежить, ладно?
Пожимаю плечами – откуда мне знать? Но выходит, что это совсем несложно, потому что один из тех, кто чаще всего оказывался рядом и сейчас вот проследил, чтобы дошел куда нужно, синий с серебром крылатый меха, встречает меня возле докторского логова и коротко говорит: «Пошли! Покажу кое-что». И я иду за ним – не потому что интересно, а потому что без разницы. Приходим в какое-то пустое помещение и тут он без предупреждения сшибает меня с ног, и я лечу кувырком – он куда больше и сильнее. Поднимаюсь, смотрю на него – он что, псих? И он тут же точным пинком снова отправляет меня в полет. Злость вспыхивает внезапно и ярко, как тот самый взрыв. С воплем вскакиваю и кидаюсь на него… чтобы снова отлететь.
Все перемешивается, стирается, исчезает в вихре совершенно невозможной ярости. Никогда еще так не злился, да и злостью это уже не назвать. Ничего не вижу, не слышу, не соображаю и не чувствую, только вскакиваю, кидаюсь, падаю, снова вскакиваю и кидаюсь. В какой-то момент оказываюсь болтающимся в воздухе, напропалую машу руками и ногами… и слышу смех. Не обидный, не злой, а какой-то… хороший. И ярость постепенно гаснет. Он аккуратно ставит меня на пол.
- А я в тебе не ошибся. Мне говорили, что однажды найдем где-нибудь твой труп, но я-то чувствовал, что ты не из таких. Теперь кое-кто должен мне сотку. В тебе есть характер, просто ты немного потерялся. И драться совсем не умеешь, да это и не удивительно. Понимаешь, в драке надо не просто кулаками махать, а думать. Ты же для этого должен быть приспособлен! Вот  я большой, а ты мелкий. Какой смысл на меня вот так наскакивать? Используй свое преимущество. Да-да, то, что ты маленький и легкий – это преимущество, а не недостаток. Просто научись им пользоваться. Не буду тебе подсказывать – сам догадаешься!
И я догадываюсь. Когда он отходит назад, а потом бросается с вытянутыми руками меня ловить, я сгибаюсь и проскальзываю у него между ног, а потом прыгаю на спину, между крыльев, карабкаюсь на шею, вцепляюсь в выступы шлема и делаю вид, что пытаюсь открутить голову. Делаю вид, пусть и старательно – теперь это уже не драка, а игра, хоть какое-то развлечение, кусочек чего-то почти реального среди пустоты. Конечно, ничего бы у меня не вышло, даже если бы пытался всерьез – он со смехом стаскивает меня с себя.
- Отлично! Но подсказка вторая – не надо пытаться победить один на один. Сам по себе ты не вояка – по крайней мере, пока. И даже если сочинить тебе какое оружие… Но ты здорово можешь отвлечь. Лицо, оптика – довольно уязвимые места. Пока отвлекаешь, кто-нибудь доделает твою работу. И спасибо скажет!
- А… зачем это все?
Он задумчиво смотрит на меня.
- Не знаю, что ты спросил, но догадываюсь. Никогда не знаешь, что может пригодиться. Шлак, все слишком погано, и становится все хуже. Лучше быть ко всему готовым, понимаешь?
Я понимаю. И, кажется, гораздо больше, чем он сказал вслух. Впервые в пустоте возникает что-то, за что можно зацепиться взглядом, яркая, обжигающая огненная точка. Можно идти на нее, никуда не сворачивая, а там… не важно, что будет.
И мы продолжаем тренироваться – теперь я называю это так. А когда приходит время идти к пройдохе-медику за заказом, я достаю переводчик и объясняю ему, что еще надо докрутить. Он едва не складывается пополам от хохота.
- Дружка по интересам уже нашел? Ну, ты и скор, это я понимаю! Но придется еще подождать.
Можно и подождать. Правда, тренировки уже потеряли новизну и помогают плохо. Когда накатывает, вскакиваю и начинаю бегать по проходам и закоулкам нашего убежища. А оно огромно – какое-то заброшенное техническое помещение, от завала до завала. Полно хлама, покосившихся и свисающих с потолка конструкций, оборванных обесточенных кабелей, галереек, которые никуда не ведут. Кое-где среди всего этого – и из кусков всего этого – устроены почти уютные кварты тех, кто хочет делать вид, что ничего особенного с ними не случилось. Мне это не нужно, зато по крышам этих развалюх удобно мчаться, перепрыгивая с одной на другую, чтобы забраться с нее выше по какой-нибудь скрипучей трубе на полуобвалившуюся галерею и бежать дальше… Я совершенно не боюсь свалиться с высоты, мне все равно. Наверное, потому я и не падаю. Когда отпускает, потихоньку возвращаюсь назад, в ту часть этой свалки, где осел в самом начале. Подзаряжаюсь в знакомой кабинке. Нужно следить за зарядом, потому что неизвестно, когда накроет снова и как быстро отпустит…
***
Когда я однажды возвращаюсь, для меня оказывается сообщение. На карте, как-то хитро переданное с кем-то из тех, кто регулярно бывает наверху. Мелькает дикая мысль, что это от Лайтвинга, но тут же вспоминаю, что он мертв. Но я-то тоже мертв! Официально по крайней мере… Карту, конечно, проверили так и сяк, и ничего лишнего не нашли. Только запароленное видео. У меня нет своего терминала, но у нас устроено место, где можно смотреть новости и всякие передачи, что-то читать-писать – если свободную машину найдешь. Терминал находится, но что толку, если я не хакер! И тут соображаю – тот, кто прислал сообщение, был уверен, что я знаю цифры! Тут же становится ужасно противно, даже не страшно. Но я все равно ввожу пароль – тот самый, со службы. И видеопослание разворачивается.
Я никогда не видел этого меха. Интеллектуальный класс, серебристо-оранжевый, со множеством дополнительных оптических датчиков на шлеме. Узкое лицо, вроде бы даже симпатичное, вот только улыбка… Видал я однажды такую – в темном переулке…
«Фарсайт, надеюсь, ты все же это видишь и слышишь. Не важно, смотрит ли кто-то еще – мне скрывать нечего. Меня зовут Трепан, и я хочу извиниться перед тобой. Врач должен уметь признавать свои ошибки, даже если виноват не он лично. Тот, кто ошибся, уже наказан, но он был моим помощником, так что…
Наверное, ты удивлен, думаешь, что скрылся, но в нашем отделении в Каоне была хорошая система наблюдения, с непрерывной трансляцией в центральный офис, понимаешь? Так что мы знаем, что ты жив. Ну, или был жив после взрыва. Поверь, скрываться не в твоих интересах. У твоего лечения – а ты в нем, несомненно, нуждался – оказались серьезные побочные эффекты. Ты наверняка их уже чувствуешь, и со временем они будут только усугубляться. Воздействие было неоправданно глубоким и просто преступно безответственным . Твоя память была уничтожена, личность серьезно пострадала. По моим расчетам это должно привести тебя к полному безумию или к гибели. Единственный шанс для тебя – вернуться и подвергнуться новой коррекции. Я знаю, ты мне не доверяешь. Уверен, тобой искусно манипулировали, безумцы бывают очень изобретательны. Но то, что тебе, возможно, рассказали или показали – неправда. Точнее – просто бред сумасшедшего. Нет никакого зловещего заговора, все, что делается – во благо общества и каждого из его членов. Каждого!
Возвращайся! Не откладывай, иначе скоро станет поздно. Наверняка тебе уже очень плохо, и с каждым днем будет только хуже. Сейчас я скажу, куда тебе нужно обратиться…»
На этих словах я луплю со всей дури прямо в эту безмятежно лыбящуюся физиономию… то есть, в экран, конечно. Потом начинаю колотить по всему подряд – по обломкам экрана, клавиатуре. Вскакиваю на стол, топчу терминал ногами, летят искры, валит дым… Кто-то хватает меня сзади, поднимает, я отчаянно брыкаюсь…
- Все, все, хватит, ты его уже убил! – слышу знакомый, чуть насмешливый голос. И черно-огненная пелена рассеивается.
- Жалко, конечно, что ты не дождался, пока он скажет адрес, – качает головой мой приятель, спустив меня на пол. Должно быть, он все время так и стоял сзади, а я и не заметил. – Хотя… там наверняка целая цепочка, как и у нас, даже хитрее. Ничего бы мы не добились, только подставились.
Смотрю на него, потом достаю переводчик.
- Как тебя зовут? И что ты тут делаешь? Ты не изуродован, не развалина. И вроде не преступник. Я знаю, ты наверх часто ходишь. Почему ты здесь? Таких как ты, с крыльями, тут вообще не бывает...
Он задумчиво смотрит на меня, потом снова качает головой.
- Ну… можешь звать меня Эйлероном, имя не настоящее, но настоящее тебе пока знать не стоит, хотя странно, что ты только сейчас спросил. Не то, чтобы я тебе не доверял, но ты же сам понимаешь – ты слегка не в порядке. Ты и сам себе-то доверять не можешь. Но только пока! То, что там болтал этот восьмиглазый – чепуха! Я же вижу, ты не сдаешься – и не сдашься. С виду ты смешное недоразумение, уж извини, но у тебя искра бойца! Взять твой чудной старокибертронский – мне кажется, ты за него как-то зацепился, чтобы не дать стереть себя полностью. Не на того напали, да? А что я тут делаю… Ну, вот таких, как ты, несдавшихся, высматриваю. Для чего? Для всякого разного… А, кстати, не хочешь ли немного развлечься?. Тут кое-что намечается. Нет, не наверху – здесь, неподалеку. Когда узнаю точно – где и когда, могу прихватить с собой. Думаю, тебе будет интересно и даже полезно…
***
…Такого шума я еще никогда не слышал. Топот ног, выкрики, какой-то нечленораздельный рев. Незнакомый темно-красный с черным громила рядом просто колотится в экстазе, размахивая кулачищами и вопя. Меня бы, наверное, давно затоптали, но я сижу на плечах у Эйлерона. Безопасно – и хорошо видно, что творится там, внизу. Не знаю, как назвать то, что там творится. Не думал, что такое вообще бывает. Наверное, это ужасно… и при этом невозможно не смотреть. Я раньше, кажется, только один раз видел, как кого-то убивали – во время драки в баре. А там, на арене, все стремятся поубивать друг друга. И у них это отлично получается!
Сражаются две команды, на корпуса нанесены яркие пятна краски, чтобы сразу было ясно, кто в какой. Оружие самое разное, но такое, которое не стреляет, а крушит, рубит или протыкает. И оно просто замечательно это делает – четверо уже лежат и не двигаются, и вряд ли большинство из них сможет когда-нибудь встать…
Эйлерон слегка дергает меня за ногу, я наклоняюсь и смотрю на него – он улыбается.
- Ну что, как тебе?
Наверное, он думает, что я просто покажу большой палец или наоборот, как-то изображу отвращение, но я достаю переводчик и сую ему под нос.
- Оранжевым конец!
Он читает и удивленно смотрит на меня.
- С чего это вдруг? «Сверхновые», команда Даблэкса, крутые, они сейчас в большинстве и вообще на них все ставят.
- Если ты ставил, то плакали твои шанксы. Вот сам увидишь!
О недоверчиво хмыкает, но уже скоро от его недоверия и следа не остается. Оставшиеся втроем голубые изящно скользят среди пятерых громил, размахивающих топорами и молотами, уклоняются от ударов и наносят свои – точно и слаженно. В конце концов на ногах остается только один оранжевый, судя по двойной секире, он и есть Даблэкс. Его броня вся залита энергоном и искрит в нескольких местах, он пошатывается, но все еще размахивает секирой. Голубые даже не атакуют его, просто потихоньку кружат, лениво уклоняясь от лезвий и перешагивая через неподвижные корпуса. Все уже кончено.
Толпа на трибунах воет - яростно и разочарованно. Похоже, почти все и правда ставили на «Сверхновых», а теперь готовы сами разорвать их вожака голыми руками. Так проходит слава мирская… Кажется, это какой-то афоризм? Не помню, где его вычитал, да и не важно.
Голубые понимают все правильно и через несколько мгновений Даблэкс присоединяется к сокомандникам. Один из победителей высоко поднимает его голову с погасшей оптикой и разинутым ртом и демонстрирует трибунам.
- Ну, ты даешь! – орет Эйлерон, перекрикивая вопящую толпу. – Хорошо, что я ставил не на этот бой, а на следующий... Смотри, смотри, сейчас начнется!
Голубые уже унесли одного из своих, еще живого. Арену быстро очищают от трупов и посыпают каким-то реактивом, от которого лужи энергона мгновенно испаряются. Звучит сигнал, и из двух противоположных проемов между трибунами выходят две команды. Во главе одной из них – очень высокий и мощный, но не громоздкий боец. Непонятно, что у него за альтмод – что-то на гусеницах, но вряд ли военное. На его серебристой груди, как и у остальных – фиолетовый треугольник вершиной вниз. Очень аккуратно нарисованный треугольник. У другой шестерки на разных частях корпусов небрежно намалевано что-то вроде зеленой шестиконечной звезды. То ли трафарет было сделать лень, то ли знак только что придумали? «Звезды» ухмыляются, потрясают оружием, вскидывают руки, красуясь. Все крупные, но не неуклюжие, гибкие, с устрашающей раскраской на лицах, на плечах у некоторых торчат шипы. «Треугольники» шагают спокойно, сосредоточенно, словно бы и нет никого дикого тарарама на трибунах и вообще там никого нет. Они очень разные, эти «треугольники». Кто-то почти одного роста с лидером, кто-то поменьше, а один и вовсе ненамного выше меня. И все какие-то… обычные. Может показаться, что это какая-то случайно сбившаяся шайка… если ты полный идиот.
- Ну, а сейчас, что скажешь? – весело спрашивает Эйлерон.- На кого бы ты поставил?
Слезаю ему на колени, чтобы было удобнее общаться.
- А что, тут есть варианты? Или кто-то любит выбрасывать шанксы, просто чтобы на трупы полюбоваться? С зелеными ляпками.
Он смотрит в переводчик, потом весело хохочет.
- Ты удивишься, но таких тут где-то три четверти, хотя я не в их числе. «Зеленые искры» — это сборная лучших бойцов! Искры у них, правда, не зеленые, это они так… для внушительности.
- Вот именно.
- Что – вот именно?
- Что сборная. С внушительным названием… которое они наверняка только что сочинили. И чуть не поубивали друг друга, пока сочиняли. А у этих, я уверен, и названия-то нет. Просто команда как его там… вот, на табло высветили… Мегатронуса. И думаю, последние боев пять состав у них не менялся.
Эйлерон долго молча смотрит на меня.
- Так, что-то я не понял. Вроде бы кто-то про Игры узнал два дня назад?
- Вроде бы кто-то иногда пользуется мозговым модулем по назначению. Не волнуйся, к твоему счету сегодня прибавится нолик, а то и два… с правильного конца.
- А я и не волнуюсь! Залезай-ка обратно, там будет на что посмотреть!
***
…Переходы и коридоры кажутся бесконечными. После Игр все расходятся разными путями, далеко позади слышен шум – это разбирают арену. Я заметил, что физиономии у большинства зрителей были унылые – значит, и правда, не на тех ставили… чудаки.Никак не могу опомниться от того, что увидел. Это совсем не было похоже на предыдущий бой. То зрелище было грубым, хотя и напоминало танец. Это был не танец, а… что-то вроде очень сложной формулы, математической. Понятия не имею, откуда я знаю про формулы, но очень похоже. Когда каждая буква и цифра на своем месте их соединение ведет к одному-единственному возможному результату. Из «зеленых» живым не ушел никто. Эйлерон потом сказал, что зрители наверняка бы попросили пощадить выживших, несмотря на разочарование… но их просто не оказалось. Из команды Мегатронуса двоих пришлось увести под руки – но и только. Нет, это не просто команда. Это… маленькая армия? А если есть маленькая, то может появиться и большая?
Я хочу спросить у Эйлерона, что он обо всем этом думает, но тут из темноты появляются фигуры – одна, вторая…четвертая. Сперва мне кажется, что это какие-то приятели моего спутника, но друзья так не подходят – в угрожающем молчании, да и он заметно напрягся. Неужели полиция? Ведь Игры строжайше запрещены! Но тут же понимаю, что опять попал пальцем в небо – как раз полицейские и подняли бы шум.
-Так-так, - раздается, наконец, очень неприятный голос, и в пятно тусклого света выходит здоровенный темно-зеленый меха. Вот этот, кажется, не только громила, но и вояка. Можно сказать, танк не только в переносном, но и в прямом смысле. – Мегатронуса мы, конечно, опять не встретили, но его вербовщик – это тоже неплохо! А это что за миникон с тобой? Новое приобретение? Твоему боссу понадобилась зубная щетка или что-то вроде?
Вот урод квадратный! И ведь сказать, что о нем думаю – не поймет… Да и не надо сейчас Эйлерону под руку лезть. Странно, но он вроде как даже слегка расслабился.
- Не приобретение, а приятель. И у тебя что-то с оптикой, если интеллектуальный класс от миникона не отличаешь. Тебе бы к медикам сходить – вот прямо сейчас.
- Смешно… У медиков я давненько не был, времени нету – все проблемки решать приходится. Вот, например, Мегатронус – большая такая проблема, которая всех достала.
- И чем же? По-моему, от него все в восторге, как бой, так на трибунах не протолкнуться, и записи тысячами разлетаются…
- Так-то оно так… - верзила кривит физиономию, - да только он убивает Игры, понимаешь? Не просто соперников, но и Игры. Все слишком предсказуемо, непобедимый чемпион – это скучно. Да в нем с его командой вообще никакого веселья, они на арене, будто на работе, а ведь это не шахта какая! В общем, публике скоро надоест. Сам знаешь, что ей нужно – чтобы время от времени кто-то взлетал, а потом грохался. Тогда есть интрига. Ну вот, и пришло и ему время грохнуться, значит.
- И как же ты это устроишь? – в голосе Эйлерона искреннее веселое любопытство, будто мы в баре беседуем.
Темно-зеленый ухмыляется.
- Лучше всего, если он сам все устроит. Но о таком надо лично беседовать. Может, организуешь нам встречу?
- Между прочим, я вроде бы не говорил, что с ним знаком.
- Только не придуривайся, а?  Про тебя все давно известно. Так сведешь нас?
- Не-а. Для твоей же пользы. У тебя же твое замечательное предложение на морде написано. Поддаться, дать себя покалечить – вроде как под гарантии, что добивать не будут. Только вот не бывает на Играх никаких гарантий. И много есть таких, кто добьет, даже если трибуны будут против. Вот вроде тех, кто сейчас с тобой, я узнал парочку. Специально таскаешь за собой конджанкс эндура побежденных? Ради деловых переговоров, да? С вами Мегатронус даже говорить не станет. В смысле, словами не станет.
Судя по мрачному, полному ненависти ворчанию в полутьме вокруг нас, все так и есть. Верзила сжимает кулаки.
- А вот при встрече и разберемся! Говори, где он прячется? А он ведь прячется, наверняка в бегах! Может, вообще лучший вариант – сдать его властям, да и все дела! Давай, рассказывай, где его нора!
- Ты меня с кем-то спутал, Смэшер, я никого властям не сдаю, даже таких мерзавцев как ты.
Смэшер злобно оскаливается. Э, да у него клыки, как у зверюги какой!
- Тебя просто как следует не просили. А мы вот попросим! Хватайте его ребята, только не убивать! Руки-ноги не нужны, так паковать удобнее будет!
- Фарсайт, беги, - не кричит, а спокойно говорит Эйлерон. Сам становится в стойку, в которой я уже видел его на наших тренировках. Двое кидаются на него, один пытается поймать меня, но я проскальзываю между его ног и ныряю в темноту. Следом летит штуковина с острыми концами, я едва успеваю увернуться. Похоже, они пользуются инфразрением – погано! Ныряю в какую-то нишу, забиваюсь за решетчатую конструкцию. Мимо грохочут шаги, в отдалении затихают, потом поворачивает назад.
В этот момент я понимаю, что не могу больше бегать и прятаться. То, что я сегодня увидел, невозможно забыть. Я все еще не могу понять, за что умирали и убивали те, на арене, но чувствую – это настоящее! Ничего общего с тем, как живут изгои и неудачники в нашем убежище. Да разве они живут! Если я брошу Эйлерона и эти четверо растерзают его, мне только и останется, что вернуться в эту пустоту и тогда она высосет мою искру.
Ярость – не огненная, а какая-то ледяная и отточенная возникает во мне. И когда громила, торопливо возвращаясь, проходит мимо моей ниши, я выскакиваю и, оттолкнувшись от решетки, прыгаю ему на спину, потом взлетаю на плечи, как много раз проделывал это с Эйлероном. Хватаю его за шею одной рукой, другой – снимаю свое лицо…
Медик-затейник потрудился на все шанксы – и еще немного просто для удовольствия. Когда нужно – когда накатывает серое Ничто = мое новое лицо, повинуясь импульсу внутренней связи, вонзает мне в череп множество мелких игл и сверл. Некоторые еще бьются током или выпускают кислоту… Сделано так, чтобы не причинить настоящего вреда, но чтобы боль заставила убедиться, что существуешь, как глубоко бы ни провалился… А еще оно снимается, может немного менять размер и форму и накрепко вцепляться в чужие физиономии. Эту функцию я еще не опробовал, собирался устроить сюрприз Эйлерону. Ну вот, значит, самое время испытать!
Громила даже не успевает понять, что произошло. Кричать он не может, только глухо подвывает. Он даже стоять не может – рухнул на четвереньки. Вот слабак, а мне так ничего, иногда почти приятно. Что ж, примерь мое личико! Так оставить я его не могу, потому лезу в «мелочевник» и достаю ножик, который некоторое время держал там, на случай если станет совсем невмоготу, а потом и забыл про него. Небольшой, но прочный и острый, корпус даже не поцарапает, но топливные шланги и проводка на шее – такое уязвимое место…
Я возвращаюсь к Эйлерону очень вовремя. Двое громил валяются на полу и слабо шевелятся, но Смэшер прижал его к стене. Оба сильно помяты, Эйлерон выглядит совсем неважно, одно крыло почти оторвано, на шлеме слева глубокая вмятина, все лицо залито энергоном, других вмятин и царапин наверняка тоже хватает, но в полумраке не разглядеть. Смэшер в очередной раз заносит кулачище.
- Ну что, может, хватит? Сдавайся, тебе же каюк. Отвезу тебя в одно местечко, там с тобой поговорят – нежнее, но эффективнее.
- Мнемохирурга своего раздобыл, что ли? – хрипит Эйлерон, голоса почти не узнать, - Ну, и мразь же ты!
- Да уж какой есть! – гулко хохочет Смэшер. – Ну что, хочешь, чтобы я тебя еще покалечил или так поедешь?
Вместо ответа Эйлерон делает какое-то хитрое движение ногой и Слэшер, явно не ожидавший такого, едва не падает, вынужденный взмахнуть руками. Эйлерону удается вывернуться, оттолкнуться от стены, и вот он уже словно танцует странный танец посреди коридора. То ли только притворялся едва живым, толи последние силы собрал. Скорее, второе. Одна его рука двигается какими-то рывками, второй ему удается попасть верзиле по морде, тот яростно рычит, кидается вперед, получает пинок в колено, снова отшатывается… и в руке его откуда-то возникает небольшая, но явно мощная пушечка, она смотрит прямо в центр груди Эйлерона. Ну, да, он же из бывших вояк, а законы ему не писаны…
- Все, хватит! Мне надоело! Заканчиваем балаган!
Я вижу решимость на лице Эйлерона – решимость умереть, но не сдаться… и не сдать. И за миг до того, как он бросится вперед, я, так до сих пор и не замеченный, проделываю привычный трюк. И вот Смэшер уже отчаянно мычит и дергается, зряд его стрелялки проделывает оплавленный кратер в потолке.
- Примерь мое личико!
Если Эйлерон удивлен, то это незаметно – ему некогда удивляться. Несколько точных ударов ногами и исправной рукой, и верзила валится навзничь, я едва успеваю забрать свое лицо и соскочить. Эйлерон приседает над поверженным и наносит еще два быстрых удара в середину его груди. Смэшер совсем затихает, его глаза едва мерцают. Эйлерон встает, подходит к еще одному громиле, который начал было подниматься и бьет его ногой в голову.
- Пошли отсюда, Фарсайт. Потом расскажешь, что это было. И куда ты дел еще одного.
***
- Почему я не гожусь в команду?
Эйлерон мрачно смотрит в переводчик, потом поднимает взгляд на меня. Он выглядит почти несчастным.
- Понимаешь, твоя фишка безумно крутая – совершенно безумная и очень крутая. Но на арене она будет одноразовой. Все же смотрят записи. Уже во втором бою все будут знать, чего ждать от тебя. А больше ты особо ничего и не умеешь.
- Я научусь! Там же есть какой-то маленький!
- Он больше тебя. И он владеет металликато.
= Если это то, как ты дрался, то научи! Или пусть он научит!
- Я знаю всего несколько приемов. А он уже был настоящим мастером, когда попал в команду. Так что – извини, но нет.
- То есть, я просто бесполезный хлам?
Пустая тоска наваливается без предупреждения, ноги слабеют, я сажусь на пол. Серая пустота шепчет, манит, хочется раствориться в ней, исчезнуть совсем... Импульс – иглы и сверла как всегда отлично делают свою работу, вот только какому-то уголку сознания стыдно, что он видит, как я дергаюсь…
Когда все проходит и перед глазами перестают скакать огни и вспышки, я медленно поднимаюсь. Боюсь увидеть на его лице брезгливую жалость… а вижу злость.
-Что они с тобой сотворили… Вот уроды! Но я обещаю, они за все ответят. И за всех.
- Игры ведь не главное, да? Ими все не закончится?
Он долго смотрит на меня и, наконец, улыбается.
- Определенно не закончится. Ты отлично соображаешь. И не удивительно. Я тут раскопал кое-что… про твое прошлое. Тебе интересно знать, кем ты был… ну, раньше?
- Не очень. Но расскажи. Каким-то чокнутым любителем старины?
-Не-а. Как понимаю, это было просто твое увлечение. Ты был ученым… социологом и футурологом. Немного психологом – все это вместе. Изучал наше общество, будь оно неладно. Наверное, им показалось, что ты можешь прийти к каким-то опасным выводам… Слушай, а у меня отличная идея! Они стерли твои знания, но не способности! Ты первый раз был на Играх, но сразу все понял! Пройдохи на ставках за тебя бы дрались, если бы узнали, какое ты сокровище. Тебе нечего делать на арене, но ты можешь помочь. Смотреть записи и говорить, что думаешь о бойцах и командах. Любимая тактика, приемчики, слабые стороны -все такое. Сейчас Мегатрон делает это сам, но у него и без этого есть о чем думать.
- Мегатрон? А разве не Мегатронус?
Он смеется.
- Мегатронус – это на Играх, для публики. Ну как, согласен?Мне хочется заорать, что конечно, конечно да, но я не подаю виду. С моим лицом это нетрудно.
- Может быть. Только если ваш мелкий будет учить меня этому самому металликато.
Эйлерон хохочет.
- Нет проблем, я думаю. Вам обоим будет полезно общаться с кем-то своего роста.
Я снова чувствую почти такую же радость, как когда еще был безмозглым болванчиком, но на сей раз она настоящая, имеет вес и форму.
- Скажи, а вот это самое, что будет после Игр… Оно будет скоро?
Эйдерон немного комично разводит руками, но его лицо серьезно.
- Кто же знает? Но не думаю, что ждать придется слишком долго.
Я молча киваю. Потом какое-то время думаю. А потом иду к все тому же медику.
Сначала он и слушать ничего не хочет, машет руками, шумит о каких-то этических нормах. Но когда соображает, что ему заплатят вперед, и какую именно сумму, начинает вести себя потише.
- Послушай… Это все-таки полное безумие. У тебя обычная искра, ты не выдержишь такого тотального апгрейда! А мне за это объясняться. Говорят, у тебя какие-то крутые в приятелях завелись…
- А ты не объясняйся. Не выйдет – просто на запчасти пустишь или еще как избавишься. Не титан же… Спросит кто - не видел, не слышал, ничего не знаешь.
- И все-таки ты самоубийца. Жаль, я думал, тебе полегчало… Ну… если образцы для опытов не нужно ловить по темным переулкам, сами приходят, то это, можно сказать, удача…
- А ты ловил?
- Дорогой мой, ну, кто же задает такие вопросы? А вдруг ты все-таки выживешь? Я-то постараюсь, чтобы важил, интересно же!
Я улыбаюсь внутри себя, когда ложусь на подогнанный по размерам стол. Выживу я или нет, Фарсайт, незадачливый чудак-ученый, глупый болванчик с вычищенными мозгами, исчезнет навсегда. На самом деле, он давно уже умер, все, что было после – просто дурацкое послеискрие. В которое я уже не особо и верю. А вот в новую жизнь…
Надо бы придумать новое имя, лениво думаю я, уже погружаясь в стазис. Что-нибудь, похожее на прежнее, чтобы недолго привыкать. Ну вот, хотя бы…
…Форсток…