Так вышло, что за себя обижаться не очень умею, а вот за то, что мне дорого... Хотя, если подумать, то, что нам дорого - тоже часть нас самих, так что все же обижаемся мы всегда за себя =)
В интернетиках некий хейтер взялся ругать одного из драгоценнейших для меня поэтов - Игоря Шкляревского. Обозвал графоманом - типа в советские времена из-за таких вот истинным талантам дороги не было. Хотя несколько комментов - это такая мелочь, а все равно неприятно.
Да, Шкляревский не Пушкин и не Лермонтов. Его стихи вообще далековаты от классических канонов и похожи на необработанный камень, не вынутый из материнской породы. Но ИМХО не разглядеть в них драгоценность - это надо слепым быть. Самое главное достоинство стихов Шкляревского - искренность. А еще полное созвучие с родной белорусской природой, бедной, тоскливой и пасмурной, но любимой и вошедшей в плоть и кровь. Строчка из песни Олега Медведева: "Летучий dream болотного народа К подножию рассвета донеси" для меня в том числе и о Шкляревском.
В общем, я просто оставлю здесь немного стихов. Некоторые не нашел и воспроизвожу по памяти. так что могу слегка наврать, но несильно.
***
Было тихо. Качнулся листок.
Ты немедля нажал на курок.
Десять лет проживешь или сто -
Будет с дерева падать сова...
Ничего не узнает никто.
Ничего не расскажет трава.
Станет голой твоя голова,
Твой однажды настанет черед.
Хлопнет выстрел далекий... сова
На могилу твою упадет.
***
Свет пробегает по стене,
И там, в звенящей тишине,
На станции лесной
Отец рассказывает мне
О первой мировой войне -
За месяц до второй...
***
"Поспи" - говорила мать.
"Вставай!" - говорил отец.
"Поешь" - говорила мать.
"Учись!" - говорил отец.
Приеду... Слова все те ж,
Да только не все слова.
Осталось "поспи", "поешь"...
А следом шумит трава...
***
Дым, улетая в небеса,
Плывёт по тёмному бездонью,
А в доме свет и голоса.
Осенней ночью под ладонью
Скрипит на яблоке роса.
***
Стали сниться мне в доме родном
Сны о доме родном...
***
В окно ползет осенняя вода.
А я хочу упасть в твои колени!
В такую ночь острее, чем звезда,
неповторимость каждого мгновенья.
Мне жаль, что ты сегодня не придешь
к фанерной будке старого яхт-клуба,
и этой гулкой ночи не поймешь,
и не уснешь на парусине грубой.
Мы никогда б так не были близки
в огромном мире, скрученном ветрами,
где, к счастью, есть еще и чудаки,
которых называют дураками.
Привычный досаафовский уют:
канаты, весла, гички тень косая.
На хвойных лапах запахи ползут.
Поет вода о вечном… Засыпаю.
Меня разбудит утром тишина,
и как-то вдруг по-новому предстанет
из мокрого разбитого окна
законченность реальных очертаний.
Я не могу ничем тебе помочь,
хотя ведь ничего и не случится —
простая ночь, прощающая ночь
уйдет и никогда не повторится.
***
Уезжаю. К Степану прощаться иду.
Вьются пчелы, гудит медогонка в саду.
- Ну, бывай! - и никак не разлепятся руки.
А напротив в столярке сутулый Егор
Свой особенный клей на олифе растер.
-Ну. бывай! - и никак не разлепятся руки.
Распрощались, я дальше бегу по селу.
Смолокурня дымит, Федор цедит смолу.
-Ну, бывай! - и до боли приклеились руки...
* * *
И забор, и канаву с водой
одолел мой пегас удалой.
Переходит с галопа в карьер.
Вот и совесть. Последний барьер.
Что ж ты, падаль, мешок травяной,
задрожал перед дряхлой стеной?
Стал! И плёткой тебя не согнать.
Видно, первыми нам не бывать.
На тебя не поставят двойной,
сивка-бурка, мешок травяной.
* * *
Отец давно не снится мне.
Уже не плачет брат во сне.
Под небом севера вдвоём
молчим. И думаем о нём.
Он жил в сиянии надежд.
И к разным благам бытия
немало пропустил невежд.
Быть может, пропущу и я.
Закат погас, а ночи нет.
Ушёл -- и свет не погасил.
За сколько зим, за сколько лет
нас ни о чём не попросил.
Там только книги вдоль стены.
Однажды мне сказала мать:
-- Он не любил надоедать.
И не приходит даже в сны.
МЕСТО ЖИТЕЛЬСТВА
Он засыпает на соломе
в прохладном деревянном доме.
Там в окороке нож торчит.
И ветер ставнями стучит.
Там в темноте скребутся мыши.
А просыпается -- в Москве,
в Неаполе... Шуршат афиши.
Солому ищет на виске.
НА КУРГАНЕ
Пахнут полынью былины.
Ржавчиной вытек из глины
князя Владимира меч.
Плавает солнце в тумане.
Вечность сховала в кургане
головы, сбитые с плеч.
В воздухе что-то осталось,
чибиса тихая жалость,
взглядов молитвенных синь...
Листья в днепровские плёсы
сыплют с кургана берёзы.
Ветер колышет полынь.
* * *
Когда в глазах от нежности темно,
я видел то, что видеть не дано.
Смеялась ты. Вокруг тебя летали
пылинки боли, атомы печали.
Казалось мне -- на пасеке лесной
вокруг тебя гудит пчелиный рой.
Я звал тебя. И на закате дня
рой втягивался медленно в меня.
Как воздух пуст! Как воздух между нами
сегодня пуст. Я не могу словами.
Ты в дом вошла. С клеёнки ветер смёл
в моё лицо сухую груду пчёл...
* * *
Пусто. Холодно. Поздняя осень пришла.
В старых руслах вода ледяная светла.
И душа как долина безлюдна.
Хорошо выгребать в два весёлых весла,
а теперь плоскодонка моя тяжела
и гонять её против течения трудно...
Бесполезно вздыхать. Мир не станет другим
только лишь оттого, что тебе захотелось
совместить и свободу и женщины верность
и остаться над светлой водой молодым!