Не драббл, а главка из еще ненаписанной истории, ближе к концу =) Так вот темой навеяло. Нагнать пока не получилось, может, завтра две темы выдам...

Они не разговаривали уже больше недели. Нет, Рикк каждый день отсылал Айрис краткий отчет о ходе поисков – вполне успешном, кольцо вокруг похитителей сжималось, ребята прерывались разве что на то, чтобы перезарядить энергоблоки. Отсылал, разумеется, не на обычный телефон, а на тот, что дал ей сам – не родился и не создан был еще тот, кто мог бы взломать эту линию. Все, что он получал в ответ – фон сообщений становился бесцветным. Значит, прочитала. Задавать какие-то личные вопросы или тем паче звонить он и не пытался. Знал – если она что-то сказала, то не передумает, и если бы она вдруг ответила, решил бы, что ее кем-то подменили.

читать дальшеИ все же что-то в нем не могло принять, что это навсегда. Что-то совсем новое, непривычное. Раньше он сразу признавал реальность, не пытаясь с ней спорить, какой бы ужасной она ни была. Он никак не мог понять, почему люди в фильмах то и дело кричат: «Нееет!», хотя вот он – труп, у тебя же на руках… А вот сейчас словно бы какие-то связи в его процессоре перестроились по-новому, а может, что-то там попросту повредилось? Он же дал обещание – когда и если малыши Айрис вернутся к ней живыми и здоровыми, - она заявила, что больше не желает знать, какими способами и методами, – все общение между ними будет окончено, даже сугубо деловое, а до того оно будет вот таким – минимальным, односторонним и письменным. Свои обещания он выполнял всегда, она - тоже. Значит, все. Но нелепая надежда не собиралась рассеиваться.
Он пытался себя убедить, что это правильно, что к нему лучше не приближаться, да и ему следует держаться подальше от всех, не замешанных и непричастных. Нет, он не считал себя ни в чем виноватым, и на сей раз был уверен, что ничего дурного не сделал, разве что не стоило позволять Айрис видеть свежие следы его работы… И все же, свое одиночество он считал заслуженным. У него давно не было друзей – подчиненные не в счет, да и с теми из подчиненных, кто ему был когда-то по-настоящему дорог, он так и не восстановил прежнюю связь, пусть сейчас они и пришли на помощь по первому зову. Одиночество никогда его не тяготило, скорее даже успокаивало. И вдруг он обнаружил, что оно, оказывается, может быть невыносимым. Не помогало даже то, что страдать было особо некогда. Ему постоянно хотелось поделиться с Айрис какой-то мыслью, попробовать поддержать, хоть немного развеселить – она смеялась над его импровизациями и каламбурами даже когда ей хотелось плакать. Играть словами он умел не хуже, чем музыкальными арабесками, особенно хорошо это получалось, когда он был взволнован… и когда перед ним была Айрис. Теперь вот от него хотели другого – не слов, а только дела, слова же оказались заперты словно в .клетке силового поля и беспомощно бились там…
В один из дней с ним внезапно связался Клайвен – единственный, кто еще, кроме ребят, был в курсе событий. Конечно же, по столь же защищенной линии. Рикк еще подумал, что звонок от атоннэ – самое то, когда хочется кого-то убить.  На самом деле он был предельно вежлив и, как ему казалось, совершенно собран и четок. Потому очень удивился, когда чрезвычайный и полномочный, как здесь выражались, посланник внезапно спросил, что с ним не так. Он попытался сделать вид, что не понимает, о чем речь, но Клайвен только напомнил, что пытаться обмануть музыканта лучше в письменном виде. Наверное, он действительно сошел с ума, потому что – обиняками и зигзагами – вкратце описал этому совершенно чужому, пусть и давно знакомому, вэйрэ проблему. Клайвен долго молчал, должно быть, изрядно ошеломленный, а потом сказал:
- Значит разговаривать нельзя?
- Нельзя.
- Словами нельзя?
Он разозлился.
- Ну, а как еще прикажешь разговаривать?
Он не видел, но почувствовал, как на том конце пожали плечами.
- Музыкой, конечно.
Теперь настал его черед потрясенно умолкнуть.
- Но я же на самом деле никакой не музыкант! – почти выкрикнул он.
- Ну, а я тогда шарк – кривой на правый глаз и хромой на левую ногу. И с полуоткушенным хвостом. Все, Рикквейн, у меня тоже пропасть дел. Надеюсь, я смог тебе чем-то помочь – опять же, дЕла и вящей эффективности ради. Улачи!
***
Айрис сидела на гостиничной кровати и, невидящими глазами смотрела в сторону затянутого тонкими занавесками окна. Напротив горели огни, мигала какая-то реклама… Надо было, наверное, лечь спать, но спать она не могла. Она всегда презирала всякие там таблетки, да никогда в них не нуждалась, а вот теперь… Наверное, и у нее есть предел, не железная же она в самом деле. Чем ближе было к развязке, тем сильнее скручивала ее тревога и росла какая-то пустота внутри. Нет, она изо всех сил верила, что все кончится хорошо, потому что… иначе просто не может быть, но… так не хватало рядом того, кто мог бы вселить в нее уверенность одной улыбкой или прикосновением. Иногда она даже привычно тянулась к изящному черному аппаратику, лежавшему рядом, но тут же вспоминала, что звонить некому. Потому что того – надежного, сильного, совершенно невыносимого, но сумевшего стать родным, больше нет… да и никогда не было. Она его себе попросту сочинила. А было…чудовище. Перед глазами снова вставал тот проклятый лодочный эллинг, поднимающаяся с колен огромная фигура, на лице довольная улыбка, словно у сожравшего мышь кота, с металлических пальцев скатываются розовые в свете прожектора капли, а на воде расплывается пятно, которое никак не получается принять за масло… «Все в порядке, Айри, я узнал все, что нужно. А вот его никто не узнает и не найдет – нечего находить…»
Она в очередной раз зло встряхнула головой, прогоняя видение. И замерла. Потому что за окном на улице зазвучала музыка. Возможно, она уже звучала какое-то время, просто Айрис не сразу очнулась от привычного кошмара. Опять, какой-то пижон включил среди ночи магнитолу в машине, да еще перед отелем… Вот отберут у тебя права или штраф вкатят – будешь знать… Но тут же все мысли о пижонах и штрафах вылетели у нее из головы, потому что такая музыка не могла раздаваться ни из одной магнитолы – по крайней мере здесь, на Земле.
Мелодия, очень сложная, переливающаяся бесконечными оттенками, звучала довольно громко – наверняка весь отель и соседние дома уже проснулись – но не агрессивно, а нежно, печально, с затаенной надеждой и пульсирующим в самой глубине огнем чувства. Она бы сказала, что это скорее песня, хотя и без единого слова на любом из языков. Она уже знала, кто ее поет, и о чем она. Когда-то, до всего это кошмара, она пару раз просила его сыграть что-нибудь, но он только отшучивался – неужели стеснялся? А сейчас музыка текла свободно, как речь, и она понимала ее до последней ноты-буквы…
Айрис встала, подошла к окну, раздвинула занавески. Конечно, он стоял там – динамики выдвинуты, лицо поднято вверх. Из-за цветных бликов вывески она не могла разглядеть выражения, но это было и не нужно.
Вдруг в мелодию диссонансом вплелись отдаленные сирены – вероятно, кто-то из постояльцев или топтавшихся на почтительном расстоянии зевак вызвал полицию. Музыка тут же стихла, гигантская фигура еще несколько мгновений постояла, глядя вверх, явно на ее окно и широкими шагами скрылась в проулке. Грохот шагов быстро стих – ну, разумеется…
Айрис задернула шторы, медленно подошла к кровати и, немного поколебавшись взяла черный телефон. Прикрыла глаза, медленно вдохнула-выдохнула и нажала одну-единственную кнопку.
- Да, это, конечно же, я. Кто еще может быть такой дурой. Давай так. Через полчаса ты поднимаешься сюда. Не в обычном виде – что-нибудь придумаешь… Да, мы поговорим. Да. Жду. Отбой....