Он проезжал мимо этого переулка несколько раз за день во время патрулирования. Это был даже не переулок, а узкий проезд между двумя зданиями… точнее, бывшими зданиями. Они давно лежали в руинах, и никто не знал, когда до них дойдут руки – снести к шаркам и построить на этом месте что-то новое. С некоторых пор ему хотелось, чтобы руки не доходили как можно дольше.

читать дальшеЭто случилось меньше года назад. Он уже собирался возвращаться в участок, когда услышал отдаленные голоса – из того самого проезда. Конечно, он решил, что там происходит какое-то сборище, наверняка противозаконное – иначе зачем шариться по развалинам? Он трансформировался и с пушкой наизготовку скользнул в темноту. Голоса звучали все ближе, он уже мог разобрать отдельные слова, но когда он подумал, что вот-вот наткнется на тех, кто так неумело прячется, то наткнулся… на стену. Точнее, сплошной завал из рухнувших блоков и скрученной арматуры. Ни прохода, ни тем более двери… Между тем, голоса звучали словно из-за совсем тонкой перегородки – спокойные, беззаботные, иногда веселые, порой даже слышался смех. А еще он различал шаги, далекий звук проезжающего монорельса (в этих местах – он знал точно – его еще не запустили заново), иногда кто-то явно проезжал мимо в альтмоде… Обычный шум города, живущего нормальной жизнью.
Шлак, да ничего подобного не было даже в полностью восстановленных районах, не то, что тут! Айакон был даже не призраком себя прежнего, а какой-то злой карикатурой. Как глупо было верить там, на забытых Праймусом, опаленных взрывами планетах и астероидах, в коротких промежутках между боями, что вот стоит победить – и все сразу станет хорошо. Ну, нет, не сразу, конечно, раны слишком глубоки, но с каждым днем все будет становиться лучше и лучше. Ничего подобного. Город, конечно, поднимался из руин – очень медленно, но неуклонно. Но не было чего-то главного. Не было настоящей жизни. Словно бы какой-то безумец ремонтировал и подновлял лишенный искры мертвый корпус. Хуже всего было стелющееся над улицами словно бы осязаемое уныние, смешанное с недоверием и тихой злостью. Он был потрясен, когда осознал, что их победе не очень-то и рады – и не бывшие десептиконы, их сюда и близко не допускали, а обычные нейтралы. Да и некоторые победители, даже прославленные герои, как-то ушли в тень, а то и потихоньку поснимали знаки. А еще он понял, что их брата – полицейских – не любят как-то особенно. И… боятся, что ли? Шлак, он никогда не разбирался в политике, он хотел только одного – служить своему городу и своей планете, хранить и защищать… Теперь же он чувствовал себя чуть ли не захватчиком – как было написано на плакате у одного городского сумасшедшего, который потом покончил с собой, затрансформировавшись до смерти…
Он слушал и слушал обрывки разговоров за стеной – говорили о гастролях какой-то знаменитой группы, о прошедших больших гонках, о каких-то экспедициях – вернувшихся и улетающих… Когда внезапно все смолкло и упала глухая тишина, он осознал, что его лицо мокрое от омывателя, а пальцы ужасно болят – он царапал ими перегородившие проезд обломки…
Это повторялось еще несколько раз – всего пять или шесть. Он сперва подумывал перевестись на другой участок, но его властно тянуло сюда. В редкие моменты, когда ему удавалось снова расслышать неведомую и невидимую жизнь, он растворялся в странной смеси счастья и боли, таких сильных, что ему казалось, что его искра не выдержит и взорвется. Он никому и никогда не рассказывал обо всем этом – решили бы, что он неудачно шутит или отправили к мозгоправам. Он сам подумывал обратиться к одному из них, хотя бы к этому…. Рангу, которого хвалил кто-то из его коллег. Но узнал, что Ранг пару месяцев назад вдруг решил отправиться в какой-то безумный квест с дикой компанией, годившейся ему в пациенты, а больше он никого из этой братии не знал…
В тот – последний – раз он вдруг услышал имя Мегатрона, вздрогнул и выкрутил чувствительность аудиосенсоров до предела. Какие-то мехи солидно и серьезно, но с большим воодушевлением обсуждали скорое возвращение Ориона Пакса с какой-то важной межпланетной конференции, где удалось подписать наконец договор о сотрудничестве. Пересилить недоверие органиков было непросто, но после того, как Мегатрон и войска под его командой быстро и решительно покончили с пиратством на оживленных торговых путях… Он впервые не смог дослушать до конца. Отшатнулся от корявой стены, будто она была раскалена добела, выскочил из темного проезда на тусклый свет, трансформировался и долго нарезал круги по маршруту, даже не пытаясь высматривать каких-то нарушителей…
Больше он так ничего и не услышал, хотя специально несколько раз останавливался у темного провала и ждал… А однажды в участке один из сослуживцев весело поделился новостью – тот район наконец будут реконструировать. Работы начнутся уже завтра, там все сперва выглядят в ноль, а потом построят новую полицейскую академию – давно пора, преступность растет, новичков не хватает, да и «старички» работают по наитию, а не по науке…
В тот же день он подал рапорт о переводе в космический патруль.

Он всегда избегал прикосновений. Даже когда его чудовище уже давно согласилось поменять место жительства и почти оставило его руки в покое. Все равно сохранялось нечто, что люди назвали бы фобией, а на Каэтэннэ просто глюком – там как-то не сложилось такой науки как психология, да и с психиатрией-то были проблемы. Ему помогало то, что лишние прикосновения были и не нужны – слишком мало было желающих дружески соединить с ним ладони, а отношения командира и подчиненных, даже самые доверительные, к этому не располагали. Но даже когда ему хотелось положить кому-то руки на плечи, он ограничивался одобрительным кивком – мало ли?

читать дальшеОн еще очень недолго пользовался органическим модулем, но уже успел узнать, что в этом странном режиме его способности практически не действуют. Впрочем, на людей они, похоже, не действовали вообще. Был один человек… женщина и как раз психолог, назначенный ему в обязательном порядке, «в целях адаптации», вызывавшаяся быть добровольцем. От этого на Рикка внезапно накатили такие дурные воспоминания, что она сама тут же поняла, что ляпнула что-то не то и сменила тактику. Вскоре его осторожно попросили помочь в одном расследовании. Попробовать разговорить одного на редкость упрямого террориста, настолько хорошо подготовленного, что даже специальные медикаменты оказались бесполезны. Рикк подумал, что его хотят использовать как какую-то пыточную машину и пришел в холодную ярость, но ему объяснили, что ничего такого не требуется. Просто попробуй воздействовать на его волю, сказали ему – мягко и незаметно. И он попробовал. За целый час то ругавшийся последними словами, то глумившийся и кривлявшийся тип, крепко зафиксированный в кресле, разве что немного расслабился и начал лениво философствовать о причинах несомненного превосходства людей над «консервными банками» – по-прежнему отказываясь отвечать на вопросы. Рикк так и не сумел к нему подстроиться – он даже не понимал, с чего начать. Не помогли и руки, которые он уже почти в отчаянии прижимал то к вискам, то к груди парня – тот только хихикал и предлагал пригласить наконец какого-нибудь шамана, пусть, мол, спляшет, а то скучно. Разозлившись, Рикк ушел в обратный свитч, благо почти все помещения представительства – бывшей базы атонну – это позволяли. Увы, то, что инфразвук способен вызывать у людей приступы дикого ужаса, здесь и так знали давным-давно, просто не догадались его применить. Террорист все же «раскололся» и даже разрыдался до зеленых соплей, а женщину-психолога, напросившуюся присутствовать, прибежавшим из-за перегородки врачам пришлось долго приводить в чувство. Судя по ее кислому виду, когда она окончательно оправилась, ее надежды на сенсационную монографию пошли прахом… Но даже убедившись, что для людей он непривычно и как-то даже слегка обидно безопасен – по привычным меркам, конечно,-  он так и не полюбил рукопожатия.
… А вот сейчас Рикк не мог понять, что с ним происходит. Напротив него за столиком кафе сидела невысокая – даже для него в «свитче» - женщина с темно-бронзовыми волосами и серо-зеленоватыми глазами, одетая довольно строго, если не считать накинутого на плечи платка с крупными бордовыми цветами. Тонкими пальцами она задумчиво поглаживала ножку бокала с газировкой, и он снова и снова ловил себя на диковатом желании – дотронуться до этих хрупких пальцев и также замедленно и осторожно погладить. А еще – поправить упавшую на лоб прядку волос, а затем коснуться маленького розоватого уха. Какая нелепость… конечно, он не сделает ничего подобного. Разговор был сугубо деловым, да и друзьями они отнюдь не были. Что там, в прошлую встречу она довела его – и так разозленного до предела – до желания «перекинуться» и испарить эту безумную нахалку одним выстрелом или просто разорвать на части… Конечно, он сдержался тогда. А теперь никак не мог отогнать дурацкое, парадоксальное желание. Совсем как влюбленный из кинофильмов, которые он смотрел, чтобы разобраться в странной жизни этих существ, так похожих и так разительно непохожих на его собратьев. Да взять хотя бы эти фильмы –истории о том, чего никогда не было – и как только можно додуматься до такого... Влюбленный? Чепуха, он не может влюбиться. Для этого у него нет нужных органов и поведенческих программ. Все это он уже однажды холодно изложил Агнии, той самой женщине-психологу, которая явно была не прочь провести еще один эксперимент. А потом заявил, что предпочтет дальше общаться  с психологами онлайн, если это так необходимо…
Может быть, это его монстр все же затаил на нее злобу и теперь пытается подобраться поближе? Не поторопился ли он считать, что людям не стоит опасаться живущего где-то в самой его сути чудовища? Ведь когда-то было же время, когда оно еще не проявляло себя, а потом входило в силу постепенно, меняясь и приспосабливаясь? Да, конечно, его пытались убедить, что в нем нет никакого второго, что это что-то вроде «легкого диссоциативного расстройства», род психологической защиты… Он слушал, кивал, иногда почти верил, но так и не научился доверять до конца тому, что вроде бы давно научился контролировать. А вдруг эта сумасбродная и отчаянно бесстрашная женщина напротив все же в опасности? Никто и никогда не осмеливался так разговаривать с ним, зная, кто он такой… а она знала! Невероятная и уникальная… Внезапно он понял, что для него было бы невыносимо… да что там, несовместимо с жизнью причинить вред этому существу. Словно бы убить побратима… которого у него никогда не было и не могло быть…
Она что-то спросила, и он словно очнулся.
- Что?
Она усмехнулась.
- Ну вот. Я спросила – где вы витаете? Если у вас какие-то дела-заботы, так бы и сказали. Мы бы могли и потом…
- Нет-нет, Айрис. Никаких дел! – он попытался беззаботно улыбнуться в ответ и не был уверен, что у него получилось. – Просто немного задумался. И… если не трудно, то можно на ты? Когда мне говорят здесь «вы», мне кажется, что меня больше одного. А сейчас мне бы этого не хотелось…

Кто-то, вернувшись, вспомнил много всего и сразу, а кто-то ничего.  Или почти ничего...

Конечно, эту игру придумал братишка – он почти всегда и во всем был заводилой, а я – ведомым. Ну, надо же и кому-то просто получать удовольствие от всякой веселой дури, а не вечно что-то выдумывать… Затея была совсем простая. Если было свободное время, а оно то и дело было, потому что работы по восстановлению велись ни шатко ни валко – когда столько нужно восстанавливать, торопиться особо некуда, а порой мы попросту сидели без материалов, – мы отправлялись кататься на монорельсе, который наладили в первую очередь. Ехали куда глаза глядят, а потом в какой-то момент кто-то из нас орал: «Наша остановка!» и мы выскакивали на полном ходу, на лету трансформируясь, чтобы приземлиться на гусеницы, а не на головы, падая с высоты опор. Кто-нибудь обязательно кричал нам вслед всякие гадости, но мы только хохотали. А потом отправлялись исследовать новое место. Чаще всего это были развалины, а иногда и пробитые на нижние уровни дыры. Бывали и неприятные встречи с какими-нибудь бродягами или совсем психами, но обычно они просто разбегались, потому что мы с братом…ну, не самые маленькие. Однажды за нами погнался полицейский на скутере, но нам удалось оторваться, затерявшись в руинах и даже обрушив часть ветхой стены. Потом мы выбирались к ближайшей настоящей остановке монорельса и ехали домой. В общем, было весело. До того, последнего раза.

читать дальшеМы, как всегда, соскочили, где попало, от души поржав над каким-то занудой-интом, которого мы отшвырнули с пути, как пустую банку, выскакивая из вагона, и который пискляво желал нам переломаться. На сей раз «объявлял остановку» я, была моя очередь. Чем-то меня зацепило именно это место – окрестности какого-то огромного здания, наполовину уцелевшего. Братишке оно тоже понравилось – было где побродить и поискать всякие интересные штучки. Только ни до каких интересных штучек мы так и не добрались. Потому что меня вдруг «накрыло». Я откуда-то точно знал, где главный вход в здание – в той самой уцелевшей части, там, где она закруглялась. Я был уверен, что впервые вижу этот.. завод, а это явно был завод… но просто пошел вперед, и вход был именно там, полузаваленный, но такой здоровенный, что даже мы смогли пролезть. А потом я шел все быстрее, потом побежал. Брат что-то кричал мне вслед, но мне было все равно. Оборудования почти не осталось, его давно растащили, и бежать ничего не мешало – кроме туч ржавой пыли. В конце концов я уперся в завал и начал яростно его раскидывать всеми руками. Брат нагнал меня наконец и схватил за главную левую.
- Да что ты творишь?! Перемкнуло, что ли?
Но я уже лез в дыру, сквозь скребущую по обшивке перекрученную арматуру. За завалом оказалось большое круглое помещение, в его центре – огромная пустая круглая яма, вокруг нее полукругом несколько больших прямоугольных площадок. Я двинулся к ним, я знал, что мне нужна третья с конца. Встал на нее и трансформировался. И меня тут же «отпустило». Какое-то время я постоял на этом пятачке, ничего не понимая, потом трансформировался обратно. Брат встревоженно заглянул мне снизу в лицо.
- Ты как вообще?
- Вроде нормально, - пожал я плечами. – Ничего не понимаю. Где это мы?
Он повертел головой, потом подошел к краю ямы, пнул ногой пару каких-то загремевших вниз обломков.
- Ну, это явно плавильный котел. Здесь, похоже, переплавляли руду или какой-то мусор…
Внезапно он хохотнул.
- Слушай, а ведь ты со своим альтмодом, с дробилкой этой, вполне бы мог тут работать… если бы нас с тобой выковали несколько миллиончиков лет назад!
Мне вдруг стало очень страшно, так страшно, что едва не застучали денты.
- П-пошли отсюда! Н-назад!
Он хотел что-то сказать, но только пожал плечами. Дыру в завале пришлось еще расширить – непонятно, как я вообще в нее пролез в первый раз? Когда мы вышли наружу, меня накрыло снова, но послабее. Я никуда не поперся, просто подошел к куче обломков, порылся в ней, откопал погнутый прямоугольник металла, слегка почистил и протянул брату.
- Что это? – удивленно спросил он. Глифов было почти не разобрать.
- Здесь была остановка монорельса. Рабочие выходили тут и шли к воротам… То есть, я уверен, что так и было. Настолько уверен, как будто выходил здесь тысячу раз. Но ведь этого же не может быть! Это же не моя остановка, я просто дурака валял! Скажи, что это не моя остановка!
Я уже орал на него и тряс за плечи.
- Конечно, не твоя, - как-то очень спокойно и убедительно сказал он. – Здесь и линии-то нет, она в стороне, где мы спрыгнули, помнишь? Пойдем, судя по карте, восстанавливаемый участок недалеко, там и остановка будет, сядем и поедем.
И он пошел вперед, а я следом – обычно так оно и бывало. Потом, когда остановку – современный светящийся указатель – было уже видно и вокруг даже стали попадаться редкие прохожие, он вдруг резко встал и повернулся ко мне. Лицо у него было сердитое и решительное.
- Знаешь что, Сиз? Меня достал этот город! Да, нас тут типа выковали и все такое… Но это же настоящее кладбище, кладбище с призраками, а мы с тобой слишком молоды, чтобы себя тут похоронить! Еще немного и мне тоже начнет что-то мерещиться. Пусть те, у кого тут кругом настоящие воспоминания, копаются в них, строят все заново, если хотят. А я хочу туда, где нет никакого старья. Я видел объявление – управлению рудной разведки требуются рабочие для экспедиций. Космос, другие планеты, понимаешь? Я хочу в космос, туда, где чисто, просторно и где еще ничего не ломали и никого не убивали! Полетели, а, Сиз?
Я немного подумал, посмотрел вокруг – на громоздившийся под опорами монорельса унылый мусор – и кивнул.
- Да, Крус, полетели. Найдем, наконец, свою остановку. А лучше бы и вовсе не останавливаться!

Размышления бывшего Воса. Предыстория в рассказе "Пустота"

Когда-то я мечтал вспомнить – все и всех из моей прошлой, украденной жизни. То есть – тогда, когда я еще не решил, что мечтать – самое глупое и пустое дело на свете. Может же случиться какое-то чудо, думал я. Столько есть историй о разных чудесах – только слушай! Ну или наука… вдруг стертую из мозгов информацию научатся восстанавливать? Нужно только дождаться… Потом мне стало не до того, чтобы думать о прошлом, которого я не помнил – столько всего начало происходить каждый день! А потом… появились вещи, которые я был бы рад забыть. Например, разные глупые мечты, раз за разом превращавшиеся в кучу хлама. Смешно… Я научился смеяться над своими и чужими мечтами – и забывать, забывать, старательно запихивая пережитое поглубже в архив. Жить одним днем – мне это было проще, чем другим. И ничего не бояться – даже потерять жизнь: одну-то я уже потерял, было бы из-за чего суетиться и шум поднимать!

читать дальшеПотом я и правда ее лишился – этой второй, неожиданно длиной и странной жизни, которую ни в шанкс не ставил – и мне с какой-то стати выдали новую, словно ручную убивалку со склада, взамен поплавленной. А вместе с ней – и первую, о которой я и думать уже не думал, и вторую, в полном, шарк их подери, объеме, без архивации. Даже не знаю, чем заслужил такую щедрость? Или это было такое наказание – надподвывернутое, до такого бы даже я не додумался…
Когда я, наконец, выкарабкался из этого кошмара и потихоньку начал понимать, на каком я свете и отличать настоящее от прошлого, я попытался разобраться, что теперь с этим делать. Разбираться было особо некогда, потому что вокруг опять творилось слишком много всего и сразу, но как-то, в более-менее спокойную минутку я подумал, что, наверное, мог бы попробовать отыскать кого-то из далекого мирного прошлого. Не то, чтобы я был и тогда слишком уж общительным парнем, но у меня хватало знакомых и коллег. Кто-то из них наверняка жив до сих пор, и отыскать их не проблема. А еще я мог бы попробовать закончить ту книгу, над которой начал работать, когда меня… Я сидел и думал об этом, а потом начал хохотать и никак не мог остановиться. Я порядком напугал своих друзей – они решили было, что я опять сбрендил… Но нет, наоборот, наверное, в этот момент мои мозги как раз окончательно встали на место.
Теперь-то я понимаю – те, кто был изгнан из моей памяти, а я – из их жизней, они прожили эти свои жизни без меня, ну или продолжают их без меня жить. И это правильно. А если я однажды – чего не бывает на свете! – все же напишу какую-нибудь ужасно умную книгу, это будет уже совсем другая книга. Так и должно быть. А та старая память… Пусть и совсем короткая, она то, что позволило мне, наконец, стать целым. Иногда она что-то вроде ракетного ранца, который помогает двигаться вперед, а иногда – груз, не позволяющий снова стать до прозрачности источенным ржой обломком, который носит ветер. И я снова живу настоящим, здесь и сейчас – но уже совсем по-другому…